Руины Арха 1. Олег Геннадьевич Фомин
пришлось. Но дернул же черт обернуться.
Из-за угла на другой стороне кровавой площадки выметнулся человек, но в тумане насекомых – черный разбухший мешок. Истошный крик растворяется в страшном вое комарья. Мешок размахивает руками, спотыкается о гребень разрушенной стены, пухлая подушка заваливается набок, жертва бьется в панике, а пузатый комариный кокон за несколько секунд стал красным, затем бордовым: сотни тысяч живых шприцов одновременно выкачали по капле. Конвульсии бедняги резко ослабли.
Я осознал, что торчу как столб, лишь когда меня дернул Борис, меня уже облепили крылатые вампиры, хлестнул ужас, я рванул за Борисом, чуть не обогнал, весь в кровопийцах, как ковер в ворсе, на бегу стряхиваю, давлю ладонями.
Сколько поворотов осталось позади, не знаю.
Споткнулся, меня поймала глубокая лужа. Жар уходит в воду, под кожу проникает холод.
Хватаюсь за выступ стены, мускулы дрожат, туловище тянется за рычагом руки. Плита в пальцах рассыпалась, я вновь шмякнулся, плеск.
Борис поднимает за лямку рюкзака, капли воды щекочут.
– Там… был…
– Мы бы не спасли, – ответил Борис.
Стряхиваю с волос мокрый песок.
– Уже второй…
– Это Руины, – отвечает Борис. – Новички здесь гибнут, едва появившись. Нам повезло. Комарам не до нас, прилетели на запах рычуньей крови. И благо, не встретился комарок.
– Кто?
– Хозяин комароя.
– Что за тварь?
– Лучше не знать. Спать будешь крепче.
Борис похлопал меня по лопатке, развернулся, плащ завилял в такт ударам сапог, я поплелся следом.
Ближайшая арка привела к винтовой лестнице, один виток – и раскрывается коридор, где разбросаны кости человечьего скелета. И похоже, не одного. Ребра, позвонки, лучевые, берцовые… Как сухие ветки в лесу.
На костях – черные многоножки толщиной с палец Бориса. Сегменты матово блестят в синеватом сумеречном свете, его источник для меня по-прежнему загадка. Одни многоножки растянуты вдоль костей, другие оплетают как лианы, третьи скручивают в узел, словно ни с кем не желают делить.
Торчу на пороге, хочется сдать назад.
– Спокойно, – сказал Борис, проходя вглубь, подошвы аккуратно приземляются между костями. – Это углечерви. Для живых – твари безобидные. Питаются костями, минеральными отложениями, древесиной… В панцирях много угля.
Борис присаживается на колено рядом с черепом, клещи пальцев хватают многоножку за хвост, та взлетает на уровень лица, Борис вертит с азартом энтомолога, та извивается, лапки шевелятся с хрустом, будто горит хворост.
– Собирай. Хочешь греться ночью у костра?
– Тут бывают ночи?
– Условно говоря. Займись сбором. Надо же пополнять собственный инвентарь. Червячки ценные, как хлеб и вода. Лови за хвост, бросай в рюкзак и закрывай сразу. Разбежаться так и норовят, но темнота для них как убойное снотворное.
Альтернативы нет, приступаю к сбору. Противно, такие крупные, изворачиваются, лапки играют, но тень фобии растворилась быстро. После того, что успело стрястись со