Одного человека достаточно. Эльс Бэйртен
он матери.
– Именно так, Луи.
Я сняла куртку с вешалки и вышла за ним на улицу.
Он ждал меня. Я направилась к нему едва ли не вприпрыжку. Somewhere over the rainbow, way up high[5]. Наш отец пел эту песню в конце каждого своего выступления, и люди танцевали под нее так, словно в следующую минуту мир остановится, но их это совершенно не пугает.
– Я пройдусь с тобой, – сказала я.
And the dreams that you dare to dream really do come true[6].
– Луи, – начала я, с трудом выталкивая слова из горла.
Мне нужно было так много сказать, но с чего начать? Начать было не с чего. Но сейчас он уйдет, и неизвестно, когда появится в следующий раз.
– И что теперь, Луи?
Я увидела, как он несколько раз кивнул.
– Наверное, тебе стоит переехать ко мне. Места хватит.
– Миа этого не хочет.
Он глубоко вздохнул.
– Зато наша мать хочет все на свете.
Я чуть ему не рассказала. О том, как хочу петь. Чуть не спросила, не кажется ли ему, что я могла бы. Но я уже знала, что он мне скажет. Если я хочу петь, мне требуется лишь одно – петь. Не только у себя в комнате, не только сидя на велосипеде. Что некоторые узлы нужно разрубать, какими бы тугими они ни были. Он ведь это и сделал. Мне стоит знать, что он был не рад уйти из дома, он ушел, потому что должен был уйти. Не хотела же я, чтобы он сошел с ума?
Он завернул за угол. Еще раз помахал. Мой брат, который мог все. Просто взял и повернул за угол.
Шестнадцать
Наступил март. У матери все так же не было работы, а Миа все так же редко ходила в школу. Что я об этом думала, ясное дело, никого не волновало. Если ребенок так кашляет, говорила наша мать, значит, он должен остаться дома. О море она, к счастью, больше не заговаривала.
Между тем все расходы из-за аварии нам возместили, не пришлось выплачивать ни цента. После составления полицейского протокола страховые агенты были настолько впечатлены ее показаниями, что не сочли нужным углубляться в расследование. Впервые умение матери окрутить любого мужчину пошло нам на пользу.
Я потребовала, чтобы она поклялась памятью нашего отца, что не станет покупать еще одну машину. И что будет отныне согласовывать все траты со мной.
Она посмотрела на меня со злостью. Я становилась похожа на Луи. И ей это было вовсе не по душе.
– Поклянись, – повторила я.
В середине марта мне исполнилось шестнадцать. Жена пекаря дала мне отгул на полдня, наш Луи устроил это тайком от меня.
Мы отправились на трамвае в Хасселт, где пили английский чай на центральном рынке, заедая его разными вкусностями. Когда стемнело, мы пошли смотреть шоу с музыкой и танцами.
– Да, – сказала я Луи, – вот чем я бы хотела заниматься.
– Я знаю, – ответил он.
Потом вытащил из кармана конверт, в котором лежала бумажка, а на ней было написано: десять уроков пения для Жюльетты Энгелен. По вечерам в воскресенье, начиная со следующей недели.
Я расплакалась от счастья.
– Неужели ты думала, что я совсем про тебя забыл, – сказал наш Луи.
Роза
Пение
«Где-то над радугой, высоко-высоко…» – здесь и далее строчки из песни
«И мечты, на которые тебе хватит смелости, правда исполнятся».