Рейхов сын. Сэй Алек
уж, обжора, – хмыкнул наставник и вручил парню бинокль. – Будьем учить тьебя военному ремеслу. Ну, и немецкому, заодно, а то Папаша Браунбёр обещьял с мьенья шкуру содрать за твое знание языка.
Окрестности города Чорум (Турция)
19 марта 1940 года, 14 часов 57 минут
Аджьюдан Луи Готье резво, насколько позволяли местность и двигатель танка, объехал подбитый D1B и направил свой R-39 прямо на вражеское противотанковое орудие. В тот же момент в башне заколотил спаренный с орудием 7,5-мм «Mitrailleuse mle 1931» – надежный, смертоносный «Рейбель»[19]. Командир машины, аспирант Дюбуа, слыл стрелком не столько лихим, сколько метким, так что Луи ни минуты не сомневался в том, что тот набьет больше турок, чем пулеметчики наступающих рядом «Renault UE Chenillette» и двух британских «Universal Carrier». Тем более, что танкетки, по причине слабого бронирования, в лидеры особо и не рвались.
Последний раз гагахнула противотанковая сорокасемимиллиметровая пушка, безбожно промазала и больше беспокойства французскому механику-водителю не доставляла. Аджьюдан был уверен в своем командире совсем не напрасно.
– Вперед, Готье! – прокричал Дюбуа. – Вперед! Сейчас мы их!.. А это что за хреновина?!!
Из-за пригорка появилось нечто страшное, горбатенькое и тихоходное, но с опознавательными знаками румынских вооруженных сил и тремя пулеметами.
– Бронированный верблюд, мсье аспирант! – отозвался Луи, разглядевший вражеский OA vz.27 в смотровую щель.
– А вот мы сейчас глянем, насколько он бронированный. Стой! – прорычал Дюбуа, наводя башенное орудие на уродливое детище чешского Škoda Holding. – Откуда ж у них все время подкрепления лезут?
Замершая на месте боевая машина рявкнула в сторону бронеавтомобиля башенной тридцатисемимиллиметровой SA38, и аспирант, с уже гораздо большим удовлетворением, добавил:
– Где ж мы их всех хоронить-то будем?
Стрелял он метко не только из пулемета.
Окрестности города Мерзифон (Турция)
19 марта 1940 года, 16 часов 12 минут
– А чего майор сегодня злой такой? – поинтересовался Генка у Бюнделя.
– Так веселиться ему, вроде бы, не с чего, – пожал плечами тот. – Помнишь, мимо нас на юг турецкие и румынские колонны шли?
– Ага, – кивнул парень.
Разговор шел преимущественно на немецком, хотя Кудрину, хоть и изучавшему этот язык в школе, не хватало словарного запаса, и он поминутно сбивался на русскую речь.
– Ну так вот, нету больше этих колонн, – вздохнул Курт и оторвался от окуляров бинокля, через который высматривал в небесах вражеских авиаторов. К вечеру небо затянуло облачками, и видимость, один черт, была крайне неважнецкой.
– Что значит – нету? – удивился Гена, но, в отличие от старшего товарища наблюдение за небом не прекратил, хотя за весь день всего-то и видал, что два P.24, не то румынских, не то турецких, да одинокий Me-110. – Куда же они делись?
– Никуда не делись, – вздохнул Бюндель и вернулся к наблюдению. – Там все остались. На марше были, вылетели прямо на вражеские танки.
– И что?
– И все, – лаконично ответил немец.
– Так
«Reibel» – французский танковый и крепостной пулемет, разработанный правительственным арсеналом в Шательро на базе ручного пулемета FM 24/29 в 1931 г. Назван в честь полковника Рейбеля, управлявшего в то время правительственным арсеналом.