Рейхов сын. Сэй Алек
туда, Ганс, – негромко приказал генерал.
«Хорьх» подъехал к указанному Гудерианом танку почти бесшумно. Командующий 19-го корпуса выбрался из салона, закурил и минут пять наблюдал за двумя советскими и одним немецким танкистом (все трое с боевыми наградами), что-то горячо обсуждающими у открытого моторного отсека Pz-III Ausf. F и совершенно не обращающими внимание на окружающую действительность.
– А я говорю, это полная ерунда! – категорически заявил на скверном немецком с сильным славянским акцентом мужчина в форме батальонного комиссара РККА. – У нас этого конструктора лет на пятнадцать в лагеря отправили бы, за вредительство.
– Но ведь создателя Т-35 не отправили! – парировал немец.
– Ты наши линкоры, Андрюша, не трогай! – возмутился русский и предупреждающе помахал перед лицом немца пальцем. – Вон, Максим Александрович, – тут комиссар указал на стоявшего рядом советского капитана, – на нем даже на таран японца ходил, и ничего! Раздавил как консервную банку.
– Кхе-гм. Я вас ни от чего не отвлекаю? – подал голос Гудериан.
Все трое повернулись к нему с явно написанным на лицах намерением немедленно послать куда-то очень далеко и нецензурно, но вытянулись по стойке «смирно» где стояли.
– Капитан Андреас Бейттель, если не ошибаюсь, – произнес генерал танковых войск. – Я вижу, вы уже нашли общий язык с нашими советскими камрадами. Похвально, похвально… Что вы там такое обсуждаете?
Гудериан начал карабкаться на боевую машину, проигнорировав протянутые для помощи руки.
– Капитан Хальсен.
– Батальонный комиссар Вилко, – красные командиры козырнули, представляясь.
Следующие полчаса Вилко до хрипоты спорил с Гудерианом, доказывая командиру корпуса, что, кроме оптики, в немецких танках нет ничего хорошего, а Хальсен и Бейттель тихо офигевали от такой непосредственности.
– Это ж не машина, это вредительство! – горячился комиссар, указывая на стоящий рядом Pz-IIF. – Самоходный гроб!
– Можно подумать, что ваши Т-26 или «Кристи»[22] это образцы высокотехнологичных боевых машин, – обиделся на критику германской техники бывший генерал-инспектор танковых войск. – Бронированные самовары! А Т-28 – вот это уж воистину гробы.
– Советский Т-28 – это крейсер степей, не чета вашим Panzerkampfwagen Neubaufahrzeug, которых Рейх и выпустил-то всего ничего, – экспрессивно ответствовал Вилко. – А БТ-7 и Т-26 броней, может, и не вышли, хотя БТ-7 – то как раз мало чем уступает тем вон братским могилам танкистов, зато вооружены сорокапятимиллиметровками. Не то что убогие «двойки» вермахта. И я еще молчу про БТ-7А!
– Вот лучше и помолчите! – взъярился Гудериан. – БТ-7А не танк, а вообще один Бог знает что!
– Бога нет, – машинально буркнул кандидат в члены ВКП(б) Хальсен.
– И наша KwK 30 – это лучшая и точнейшая арт-система в своем классе! – не услышал его генерал.
– Так точная-то она точная, только толку от этого? – усмехнулся Вилко. – Попадает, но ni figa не пробивает. – Зато
Немцы называли танки БТ, вне зависимости от модификации, «Кристи русский».