Я, Микеланджело Буонарроти…. Паола Пехтелева
матерью.
Лодовико громко зарыдал.
10. Лодовико
Пролетел год, потом еще один. Мессер Лодовико носил, как полагается во Флоренции вдовцам и вдовицам, траур, не снимая. Урсула, взявши на себя всю заботу о детях, в особенности о малыше Джисмондо, о хозяине, о доме, просто разрывалась на части. Ходя на рынок за продуктами, она сообщала все последние новости дома подеста Буонарроти. Все соседские кумушки хвалили ее, сочувственно поддакивали, давали советы, так что на подобных «консилиумах» не раз решались вопросы относительно перекроя одежды старших братьев для младших, покупки индейки для синьора Буонарроти и способа выведения глистов у маленького Джисмондо.
Однажды Урсула с торжественным видом полной владычицы дома вошла в кабинет синьора Лодовико.
– Хозяин, мне нужно с вами серьезно поговорить, – громко заявила она.
– Да, пожалуйста, я всегда к твоим услугам, – с готовностью оторвался от бумаг подеста. – Говори, Урсула.
Между ними сложились столь доверительные отношения, что Лодовико теперь даже не принимал от старой служанки отчеты по ведению домашнего хозяйства, чего раньше за ним никогда не водилось. Он полностью возложил все обязанности по хозяйству на нее.
Урсула сделала паузу и, набравши полные легкие воздуха, заговорила нарочито громко, дабы придать себе больше убедительности:
– Я решила, хозяин, что мне негоже быть единственной женщиной в вашем доме. Все в Санта-Кроче знают, конечно, что я и вы, хозяин, люди порядочные и предосудительным ничем не занимаемся. Да и возраст у меня уже не тот. Но так дальше не пойдет.
– Подожди-ка, Урсула. – Лодовико почувствовал, как мускулы его напряглись, а мозг вот-вот закипит, как вода в чугунке. – Ты к чему это ведешь?
– Я к тому, хозяин… – Она еще сильнее возвысила голос. – Жениться вам надо. – Тут Урсула сама испугалась собственной наглости и, виновато потупившись, пробормотала: – Так люди говорят.
– Какие еще люди? – Лодовико делал над собой титанические усилия, чтобы не сорваться и не вышвырнуть верную служанку за дверь.
– Да все! У нас в Санта-Кроче, да, пожалуй, и во всей Флоренции. Вы уже два года носа никуда не кажете. А у вас пятеро детишек, дом весь на мне, да вам, пожалуй… тоже… – Она запнулась на последних словах, так как увидела выражение окаменевшего лица подеста Буонарроти.
Наряженный в черное, подеста уперся широко расставленными руками в стол, втянул голову в плечи и страшно вращал янтарными глазами, отчего походил на изготовившуюся к прыжку пантеру.
Пятясь задом, Урсула выскользнула за дверь. Подеста сел обратно в кресло. За время, что он прожил один, он привык думать и размышлять. На смену бурным проявлениям темперамента пришли рассудительность и терпимость. Лодовико повзрослел. Он знал, что больше не способен полюбить ни одну женщину так, как любил Франческу. А пошлость он презирал. С другой стороны, невозможно плыть против течения и конфликтовать