Я, Микеланджело Буонарроти…. Паола Пехтелева
Барбара почувствовала, что мальчик опять зачмокал губами и буквально через минуту совершенно спокойно заснул, прижав к ней свое личико.
– Я стану ему матерью, Томазо, – сказала она уверенно мужу.
– Я знаю, – ответил тот, улыбнувшись.
Барбара была сильной и крепкой женщиной. Она одновременно носила двух младенцев на руках, не забывая ни на секунду и о своей первой дочке, которая вырастала в добрую помощницу по хозяйству. К чести Барбары, нужно сказать, что она не делала никакого различия между малышами – кормила одинаково как того, так и другого своим молоком и джьюнкаттой – овечьим сыром, как это делают в Апеннинах. Вертясь между мужем, дочкой и двумя младенцами, хлопоча по дому, мона Барбара нет-нет да и замечала, что младенец Микеланджело постоянно следит за ней своими черными, блестящими, как пуговицы, глазами. Джулио спал почти все время, но стоило только подойти Барбаре к кроватке, как Микеланджело тут же распахивал глазки и вопросительно, не по-детски трогательно смотрел на женщину. В каком бы месте ни оказывалась молодая мать, везде она почти физически ощущала на себе взгляд этого необычного мальчика. Он словно боялся потерять ее из виду, боялся, что она уйдет от него навсегда, если он закроет глаза хоть на мгновение.
– Томазо, знаешь, мне кажется, что он уже думает, – заметила как-то мона Барбара.
– Да, он уже знает, что такое боль, – вздохнув, ответил жене Томазо.
По Сеттиньяно поползли слухи о громадных деньгах, получаемых Томазо и его женой от господ из Флоренции. В каменоломнях на Томазо теперь смотрели не только с уважением, но и с некой опаской.
– Ты, верно, богач теперь, Томазо? – спросил его как-то один из товарищей. – Чего тебе с нами общаться-то?
– Я потомственный скарпеллино, честный труженик, таким родился, таким и умру. А выскочкой я быть не желаю. – так отвечал Томазо на неоднократные выпады своих односельчан.
За такую твердость убеждений многие люди, родившиеся и выросшие вместе с ним и его родственниками в горах, уважали Томазо. Но были те, кому не давали спокойно спать внезапная слава молодой семьи и деньги, которые они получали от подеста из Флоренции.
Мона Барбара уложила весело гукающих друг с другом Джулио и Микеланджело в кроватку и вышла за порог. С головой погрузившись в повседневные хлопоты, она так увлеклась работой, что не слышала, не видела и не ощущала ничего вокруг, кроме солнца, ветра и тепла, идущего от ласковой тосканской земли. Вдруг краем глаза Барбара уловила какое-то движение, и следом же послышался шорох. Женщина метнулась в дом. Там какой-то мужчина в темном, разбросав вещи по полу, разгребал кучу золы в плетеной корзине.
– Что вы делаете?! – закричала Барбара.
Мужчина резко повернулся, и женщина узнала одного из приехавших в деревню в поисках заработка генуэзцев.
– Что вы делаете в моем доме?! – крикнула ему женщина.
Генуэзец встал, нарочито медленно подошел к испуганной хозяйке, улыбнулся:
– Ну