Не спится…. Юрий Лифанов
безделья не тянется, за пивом в очереди не торчит часами. Скептики в ту пору скорее бы всего предположили: подхалтуривает мужичок, зарабатывает. А соседки – и тогда, и сейчас – мужьям своим его в пример ставят: хозяин, для дома старается, не то что… Ну и так далее.
Мужики между тем, сойдясь во дворе, рассуждают: по теперешним временам взяться бы ему за что-нибудь серьезное… Брал бы заказы индивидуальные… По праздному размышлению и меня одолевают такие же мысли. Но, зная непрактичность и неорганизованность соседа моего, я прикидываю иначе: компаньона бы ему в поддержку. Умеющего выбить, достать, что надо, готовую продукцию пристроить… Где такого взять? Да чтобы еще думал не о скорых прибылях и доходах, а за дело бы болел, производство налаживал, без которого, по мнению теперешних ученых и хозяйственников, не поднять нам экономику. Сколько же можно товары перепродавать?! За «буграми» сделанные. Давно пора и у себя производство их налаживать. Словом, заносит в раздумьях куда-то…
Но я давно знаком с Петром и знаю, что ни доброхотства, ни корысти в его затеях нет. Просто тянет его, от природы мастеровитого человека, к несбывшемуся делу – желанию руками сотворить то, что видимо, ощутимо, конкретно. И в этом стремлении к предметности своих стараний он так нетерпелив и поспешен, что многие его изделия непрочны изначально. Табуретки расшатываются через месяц-другой, шкатулки быстро разваливаются. Петр долго потом объясняет, что вот рискнул иначе, чем в справочниках рекомендуют, по-своему склеить детали, но нет у него сейчас приспособлений и добрых материалов для крепления и склеивания по его, Петра, задумке. Но так хотелось сделать побыстрее. Вот был бы еще станочек… Неудачи его огорчают, но рук при этом он не опускает. И через неделю-две зазывает в подвал свой и показывает то, что должно быть, к примеру, токарным станком. Достал где-то старый сгоревший электромотор, то ли сам перемотал обмотку, то ли попросил кого, но вот включает в сеть – мотор жужжит, работает. А Петр – сияет. «Закажу теперь, – говорит, – ступицу, посажу на швеллер и буду так-о-о-ое вытачивать! Правда, нет у меня, – сокрушается, – верстака доброго. Доски нужны, «полусотки», длинные». Но через неделю вновь тянет к себе под лестницу и показывает верстачок, аккуратный, прочный, словно в землю вросший. Где доски взял, на какие шиши доставал-заказывал?! Скорее всего, взял там, где плохо лежало, вернее, валялось брошенное. У нас ведь на свалках и на задворках столько добра пропадает…
Ну а Петр доволен. Теперь, пока станочек не наладит, ни о каких поделках и вспоминать не будет. А завтра вдруг посмотрит на владения свои подвальные и вздумает стены заново оштукатурить: приелись, мол, обои.
Станок конечно же оставлен, а сосед мой возится с раствором. Пройдет дня три или самое многое неделя – в мастерской и стены новые, и станок налажен. Когда успел? Ведь и на службу еще ходит. Но гадать не приходится, и без того ясно: что-то дома не доделал, жене в чем-то не помог. Иной раз, мимо их квартиры проходя, услышишь раздраженный крик его супруги: «Ты бы уж переселился в