Не спится…. Юрий Лифанов
за душой и другое… Так нет, туда же, вслед за малым… Не за что отца, выходит, уважать… Я ведь с ним детальки, помнится, различные точил. Все объяснял-показывал: что и как руками делать да о чем головой думать… Слушал ведь, переспрашивал… Нет, Василич, если мы отцов своих и не ценили, то уж не за то, что те под себя не гребли. Согласен? – обратился Петр ко мне как к союзнику и, видимо, убедившись в том, что я думаю так же, продолжил: – Я, правда, своего тоже не очень-то уважал. Все не мог понять, зачем так надираться каждый день. Ну, ладно, праздники там, поводы разные… С устатку или для беседы. Вот как мы с тобой сидим, говорим… – Петр вдруг осекся и взглянул на меня. – Слушай, а что ж это мы всухую беседуем. Может, накатим по рюмашке? Ты же вроде как в гостях у меня…
– Да не надо, – отмахнулся я. – С чего бы вдруг? Ты вот лучше скажи: сейчас-то про отца что думаешь? Зауважал?
Петр пожал плечами и, чуть помедлив, ответил раздумчиво:
– Теперь понимаю, пожалуй. Помнится, мать моя тоже слов не выбирала, скандаля с ним. Тоже плешь ему точила: денег мало, денег мало. Потому, должно быть, и сбегал из дома, в область ездил на заработки. Там он сам себе хозяин. Да, сбегал… Вот как я в подвал этот… Я тогда, понятно, на стороне матери был, – продолжал Петр. – Во-первых, мать. Во-вторых, видел, как она колотится, чтобы нам с сестрами было что в зобик положить и чтобы не в драных штанах в школу бегали. Но я тогда был младше моего Санька теперешнего, – с досадой, и словно бы споря с самим собой, вспылил Петр, видимо, поймав себя на словах о таком же, как и у его сына, отношении к своему отцу. – Но пьяным в стельку дети меня никогда не видели… Я помню, когда женился, думал: все сделаю, чтобы было не так, как у отца с матерью. Пить до синевы, как родитель, не буду. Чтобы в доме у меня все без крика было, по-доброму, спокойно. Разумно чтоб все было. Помню, даже зарплату с женой распределяли: столько – на еду, столько – на кино, столько-то – на книжку сберегательную для покупки солидной в будущем. Татьяна соглашалась, поддерживала. И что? И пить не пью. И в доме неспокойно, хоть не приходи… Да и не тянет. Там, слава богу, дочь пока что ни в чем не упрекает. Мала еще…
Петр умолк, опять потянулся к лежащим на полке сигаретам. Было видно, что выговорился, остывает. Пока он прикуривал, затягивался, отклоняясь от лезущего в глаза дыма, я не спешил с напоминанием о своей просьбе, думая, что уж лишние четверть часа моего гостевания здесь недовольства у жены моей не вызовут, спишутся на традиционный мужской треп о какой-нибудь, с точки зрения женщин, ерунде. В тот час я, слава богу, так и не услышал от Петра путаных советов, что и как нужно сделать для исправления потекшего крана в ванной. Он поднялся с инструментами ко мне в квартиру сам, что-то уверенно подвертел, подкрутил, словом, починил. А своим приходом избавил меня от готового уже сорваться с губ жены моей раздраженного вопроса: чего я так долго торчал у Петра, когда посуда не мыта, чай не согрет, ребенок уроки не сделал, ну и т. д.
После сделанной работы мы присели с ним на кухне выпить кофе. Я ничего более существенного