Дневник длиною в жизнь. История одной судьбы, в которой две войны и много мира. 1916–1991. Т. И. Гончарова
На обратном пути она собирала свои шпильки… Я была испугана своим поступком и боялась сказать матери правду. Но мама и бабушка без меня объяснили этот случай. Они решили, что какие-то злоумышленники хотели меня увезти. В этот день всем родным и знакомым было уже известно о происшествии. Было рассказано много случаев о похищении детей. Рассказывали, что детей похищают евреи и пьют детскую кровь… Когда меня начинали расспрашивать, кто меня хотел увезти, я невольно, боясь наказания, поддерживала заблуждение взрослых…
Война давала себя чувствовать. Начались затруднения с продуктами. У нас на русской печке появились запасы, никогда до этого не бывавшие, муки, крупы, сахара, макаронных изделий и пр. Появились куски мануфактуры «в запас».
По вечерам не выходили на улицу и закрывали окна одеялами. Это было уже начало 1917 года. Из Москвы бежали. Мы тоже собрались уезжать. Мама сказала, что мы поедем в деревню. Что такое деревня, я не знала и с нетерпением ждала отъезда. Уезжали летом, а может быть весной, не помню. Подвода, нагруженная вещами, выехала со двора.
Большое село раскинулось между двух рек – Окой и ее притоком. Центральная широкая улица села одним концом висела над крутым спуском к берегу Оки. У подножия спуска холодные чистые родники били из-под земли. Этими родниками хвалились жители села, говорили, что ни у кого нет такой чистой и вкусной воды. Вода всегда была ледяная, даже в самые знойные летние дни. Сбоку села, параллельно его длине, протекала небольшая речушка, приток Оки. Глинистые обрывы висели над песчаными берегами речушки, носившей название Гусь. Наверху обрыва гнездилась боковая улица села, скрывавшаяся под густыми садами. А на самом верху стояла белая каменная церковь с высокой колокольней, украшенной весьма искусными фигурами. Церковь по заданию местного помещика выстроил какой-то очень талантливый архитектор, выстроил со вкусом, и село хвалилось своей церковью, так же как оно хвалилось своими родниками. По другую сторону села шел глубокий овраг, отделявший село от небольшой деревни.
Весной, во время разлива воды, Ока выходила из своих берегов, затопляла низменные луга и подступала к самому селу. Мутно-серые волны плескались по стенам крайних домов, и нередки бывали случаи, когда легкие хозяйственные постройки уносились со дворов мутным потоком. В подполах изб стояла вода. Речка Гусь тоже выходила из берегов, поднималась вверх по обрыву, подбиралась к садам, омывала могильные плиты небольшого кладбища около церкви. Маленькая речушка превращалась в солидную реку, в которую в дни разлива заходили большие окские пароходы, спасаясь от быстро бегущих волн разгулявшейся Оки. Овраг по другую сторону села тоже наполнялся водой, вода выходила из оврага, мутная, глинистая, подбиралась к огородам, заползала в хлева. Село оказывалось с трех сторон окруженным водой. Жители, отрезанные от внешнего мира, сидели по избам, не надеясь особенно на прочность того сухого куска земли, где они притаились.
Большой пятистенный дом. Четыре окна на улицу, два окна в проулок. Двор, огороженный тесовым