Дневник длиною в жизнь. История одной судьбы, в которой две войны и много мира. 1916–1991. Т. И. Гончарова
нелегкая жизнь. Дед любил франтить, одевался всегда хорошо, любил выпить. В Петрограде они сняли отдельную квартиру, и бабушка стала сдавать углы одиноким мужчинам. Она готовила на них, стирала и этим зарабатывала. Из этого заработка платила за квартиру и имела деньги на жизнь. А маму, восьмилетнюю девочку, отдали в няньки к грудному ребенку. Мама всегда вспоминала об этом с обидой. Ей, конечно, было трудно. Ей хотелось еще играть, как все дети, а она уже работала. Не думаю, чтобы это было нужно, просто дед был суров и с женой, и с дочерью. Мама, мне кажется, не любила отца – и за тяжелое детство, и за вынужденное замужество. Лет девяти отец отдал маму в городскую начальную школу.
Училась она хорошо. Она много получила от школы, особенно по литературе. Все, что она там читала и учила, она помнила наизусть много лет. От нее я впервые узнала об Илье Муромце, впервые услышала стихи, которые потом учила в школе, впервые услышала сказки, которые я еще не умела читать. Она учила меня и молитвам, и славянскому языку. Учила рукоделию, вязать кружева и чулки. Мама всегда пела, и я от нее знала много песен, запоминала мотивы и тоже пела.
Но дед не дал ей учиться больше трех лет. С четвертого класса обучение было платным (три года она училась бесплатно), и отец забрал ее из школы. Ее определили в белошвейную мастерскую, где шили солдатское белье. Там она научилась шить и, конечно, что-то зарабатывала.
Не знаю точно, в каком году дед был призван на военную службу. Знаю только, что он служил в кавалерийских частях, был конюхом, служил в Маньчжурии. Там с ним случилось несчастье – лошадь ударила его копытом между ног. Он попал в госпиталь, долго болел. Врач спросил его, есть ли у него дети. Дед ответил, что есть одна дочь. Тогда врач сказал ему, что детей у него больше не будет. В детстве я удивлялась, почему у мамы нет ни сестер, ни братьев. Я привыкла видеть семьи, где обычно четыре-пять или больше детей, а у мамы не было ни сестер, ни братьев. Позднее, когда я была уже взрослой, я спросила у мамы, и она мне рассказала, что случилось с дедом. У отца тоже был только один брат. Но там дети рождались каждый год и умирали, видимо, от голода. Бабушка была очень богомольная, соблюдала все посты, а в доме вообще был постоянный пост, поскольку дед жил все зимы в Москве. Из детей выжили только старший сын Митрофан и младший Иван.
Дед, Сергей Степанович, в 1905 году был на Востоке в армии, и, когда в Москве уже была революция, он вернулся в Москву. В Москве уже были баррикады, стреляли. Вечером жители города запирались дома и не выходили на улицу. (Это все рассказывала мне мама.)
Мама со своей мамой переехали из Петрограда в Москву и жили в районе трех вокзалов, на Ново-Рязанской улице. Дед приехал на Ярославский вокзал ночью, но домой попасть не мог, Каланчевская площадь обстреливалась. А ему надо было всего-навсего пересечь эту площадь, чтобы попасть на Ново-Рязанскую улицу. Он полз через площадь всю ночь и только к утру добрался до своей семьи. А ему еще не открывали дверь, не узнали по голосу! Обыватели не очень разбирались, кто