Дневник длиною в жизнь. История одной судьбы, в которой две войны и много мира. 1916–1991. Т. И. Гончарова
и погрузились на пароход. Пристань тогда была у Устьинского моста. Ехали до пристани на ломовом извозчике. С пристани погрузились на пароход и поплыли по Москве-реке. Потом после Коломны по Оке. Конечно, я не очень хорошо помню это путешествие, помню только, что я бегала по пароходу и пела мамины песни. Мама всегда пела, и я перенимала от нее и мотивы и слова.
Прибытие в Погост запомнилось хорошо. Дом был заколочен, то есть окна закрыты ставнями, дверь забита. Все это открыли. Когда я вошла во двор, меня поразил запах полыни. Двор весь зарос полынью, она была высокой, с меня ростом. Я тогда не знала, что эта высокая серая трава с резными листьями называется полынью. Это я узнала после. Но запах полыни на всю жизнь стал моим любимым запахом.
Когда я вошла в дом, меня опять все поразило. Большая кухня, стол, широкие скамьи, печка, сбоку от печки полати, под потолком на них спали, сказала мне мама. В углу у окна стоял шкафчик, в нем немного посуды. За кухней видна была темная комната (ставни с улицы еще не были открыты). В комнате стояли станки (токарные, как я потом узнала).
Родители мои забрали младших брата и сестру, а меня оставили дома и не велели выходить. Сами они, видно, прошли по знакомым. Я прежде всего осмотрела содержание шкафчика. Мне очень понравился белый кудрявый барашек, это была, вероятно, половина масленки, нижней части не было (тогда я еще не знала, что бывают масленки…). Потом я обнаружила там интересный стаканчик. Как потом я узнала, из этого стаканчика дед Алексей пил водку, в стаканчик входила ровно сотка. На полу валялись какие-то бумаги, вроде газеты, но я тогда еще не умела читать. Заглянула в темную комнату, но войти туда не решилась. Посмотрела в окна на кухне. Они выходили в вишневый палисадник. Окна выше земли, а за ними деревья. Это было чудо, после московского подвала мне все казалось здесь необыкновенным. Потом я вышла во двор и выглянула за калитку на улицу. Но сейчас же закрыла калитку – напротив нашего дома у какого-то столба (телеграфного!) здоровенный бык рыл копытами землю и ревел. Я очень испугалась, ушла в дом и закрыла двери сеней и кухни и стала ждать родителей. Но они долго не приходили. А мне захотелось кое-куда (у меня заболел живот), выйти во двор я боялась, бык все еще ревел. Расстелила бумагу на полу и… устроила маме сюрприз.
Мы прожили в Погосте все лето 1917 года. Смутно помню, как жили. Станки из комнаты куда-то убрались. Мама сшила мне платье из синего сатина. У нее был журнал мод, она дала его мне и показала фасоны детских платьев. Мне понравилось одно, там были впереди пуговицы в два ряда. Мама сшила точно по журналу, и я гуляла в этом платье. По-видимому, в этот период жизнь еще была нормальная. Были еще частные лавки, и в них были продукты. Работали частные токарные мастерские, где точили банкаброши. У отца тоже стоял токарный станок, но уже не в горнице, а на кухне, сбоку от печи. Полати убрали. В стене отец прорезал окно во двор и у окна поставил станок. Точил на нем из дерева миски, солонки, кадушечки, вазочки. Видимо, все эти изделия мама меняла в ближайших деревнях на продукты. Это было уже в 1918 году.
Осень