Сердце спящего духа. Александр Мадисон
не хватало. Некоторое время спустя он буквально валился под наковальню. Тогда кузнец брал у Рене инструмент и продолжал работать один, нанося мощные точные удары. Казалось, что он никогда не устанет. А Рене на четвереньках отползал в сторону, дрожащими руками черпал тёплую солёную воду из деревянной кадки и жадно пил. Напившись и немного передохнув, он как одержимый снова и снова подходил к молоту, и всё повторялось сначала.
Приходил посланец от Хирны. Церемонно откланявшись, оделив приторно-сладким вниманием каждого из присутствующих, он с почтением просил Чиару, принёсшего радость выздоровления Великой Хирне, прийти к волшебнице за огнём. От этой словесной карамели у Рене стало кисло во рту. Сам не зная почему, он отказался.
Кузнец посмотрел на него внимательно, слегка приподняв удивлённо брови, но ничего не сказал. Мальчику показалось, что он одобрил этот поступок, хотя никакого разговора о Пламени после того памятного вечера между ними больше не было. “Какое же оно Неугасимое, если всё-таки погасло?” – оправдывался он сам перед собой позднее.
Вдруг выпал снег. Холодное утреннее солнце озарило белую землю. Сразу стало светло. Утро было морозным и безветренным. Снег лежал будто белый сказочный ковёр. К полудню он растаял, оставив несколько чёрных луж и неприятное чувство безвозвратно уходящего времени. Однако Рене не спешил.
Больше всего он опасался сейчас сделать неверный ход. От худого чёрноволосого мальчишки, пришедшего некоторое время назад в долину, не осталось ничего. Суровый и мускулистый, Рене с каждым днём всё больше напоминал дикого зверя, хитрого и расчётливого, загнанного, но не затравленного, приготовившегося к единственному, возможно – последнему и самому главному в своей жизни, прыжку.
Теперь Рене жил так, будто время его больше не принадлежало ему. Он уходил в кузницу до восхода солнца и возвращался поздно вечером. Наскоро поев, он выпивал много воды, после чего садился рядом с Сайкой. Девочка доставала книгу, несколько листов бумаги, карандаши и учила его грамоте и счёту. Чтение и письмо Рене понимал легко, а счёт давался ему с большим трудом.
Каждый раз урок арифметики заканчивался тем, что Сайка выходила из себя, злилась на Рене, объявляла его тупицей, вскакивала и кричала, что никогда больше не будет ничему учить такого недотёпу. Бабушка только улыбалась, глядя на них поверх очков. Рене краснел и злился, грызя ногти. На следующий вечер история повторялась.
Приближалась весна. Сайка ходила по долине, расспрашивала людей, пытаясь поподробнее разузнать историю Хирны. Это оказалось непросто. Большинство жителей беспредельно верили волшебнице, считали её великой и чуть ли не святой. Любая попытка разговорить их оканчивалась уверениями в вечной любви и покорности, пожеланиями счастья и долголетия, мудрости и силы. Постепенно это раболепие начало злить Сайку.
– Не понимаю! – однажды сквозь слёзы пожаловалась она Рене, – Такое впечатление, будто они все рабы, рабы по собственной воле. Да ещё и гордятся этим! Чем тогда Хирна лучше Архота?
– Что ж, – задумчиво ответил тот, – Может быть так