Семь фунтов брамсельного ветра. Владислав Крапивин
плиссированную юбку и тонкий вишневый джемпер с черным узором на груди. И надела цепочку с похожим на вишенку родонитовым шариком (тоже почти глобусенок). Никого я не ждала, но… все таки именинница. Конечно, этот наряд и толкнул Лоську на его высказывание. “Ладно, пусть”, – вздохнула я. И вспомнила:
– Ох, Лоська, а откуда ты узнал про мой день рождения? Я тебе не говорила.
– Люка сказала. Я ее вчера встретил в овощном магазине. Я покупал капусту, а она бананы. Дала мне банан и сказала про тебя. Наверно, она тоже скоро придет.
“Это уж само собой”, – подумала я. И Лючка словно откликнулась на вызов, позвонила у двери.
Она чмокнула губами мою щеку, прошла впереди меня на кухню, сказала “Лоська, салют” и протянула мне косметичку из клеенки, похожей на крокодиловую кожу.
– Поздравляю. Расти большой я тебе не желаю, хватит и того, что есть. А за внешностью следить пора как следует. Ты в классе единственная, кто ни разу не красился. Из девчонок, конечно…
Тут я наконец сказала про швабру и мишуру.
– Ты просто закомплексована, – заявила Люка. – Вбила себе в голову, что уродина. А при некоторых усилиях ты могла бы иметь очень импозантную внешность.
– Чево-чево? – сказала я Илюхиным тоном. – Лоська, дай мне вон тот кусок торта, я засуну его Лючке за шиворот.
– Можно я лучше его съем?
– Ешь на здоровье. А я засуну ей этот бутерброд…
Люка покосилась на бутерброд.
– Ты так и будешь сидеть на своей дурацкой диете, без грамма сладкого?
– Так и буду…
Еще год назад я была не только большая, но и… так сказать, чересчур кругловатая. Это меня доводило до отчаяния. И наконец я дала себе страшную клятву, что с этого дня – никаких пирожных, кексов, тортов, жирного печенья, шоколада, сладких пирожков и всего такого прочего. Мама была в панике. Илья утверждал, что, во-первых, я не выдержу больше недели, а во вторых, если и выдержу, это все равно не поможет. Но я выдержала, и это помогло. Рост, конечно, не убавился, но я сделалась “скелет в шкафу” (по Илюхиным словам). Мама повздыхала и махнула рукой, а брат сказал: “Моя степень уважения к тебе возросла на порядок”. А потом я… да, я поняла, что сладостей, о которых я раньше обмирала, мне уже не хочется. Даже нарочно попробовала шоколад и слоеное пирожное – и ноль впечатления. Теперь мне нравились майонез, селедка и маринованные рыжики. Вот такая история…
Люка требовала, чтобы я немедленно попробовала на себе косметику, но я показала глазами на Лоську и крутнула пальцем у виска.
Лоська в наши разговоры деликатно не встревал. Молча глотал чай, расправился со спасенным куском торта, потом еще с одним и еще… Он старался есть аккуратно, ложечкой, но иногда забывался, спешил и вытирал пальцы о свои многострадальные штаны. Мы с Люкой тоже сели к столу. Люка вдруг посмотрела на Лоську.
– Слушай, ты заболеешь. Один ребенок не может сразу съесть столько торта.
– Я же не совсем уже ребенок, – миролюбиво разъяснил он и глянул на меня: можно еще?
Я наконец сообразила:
– Лосенок, ты, наверно, не завтракал!
Он