Царь муравьев. Андрей Плеханов
смотри, – я протянул руку, поднес ее к самому носу Жени. – Тебе это о чем-то говорит?
Слегка загорелая рука, костяшки выделяются на ней красными пятнами. «Кентос», типичные костяшки каратиста.
– Так, значит, ты драчун, Дмитрий? – Она покачала головой с некоторой задумчивостью. – Чем занимаешься? Карате, у-шу, айкидо?
– Вообще-то это бой без правил – смесь всего чего возможно, хотя больше самбо, чем бокса, – сказал я. – Но теперь я этим не занимаюсь, хирургу такое нельзя. Сломаешь палец, или хуже того, внутрисуставной перелом заработаешь, и конец головокружительной карьере нищего русского хирурга.
– А раньше почему занимался?
– Несколько лет я не работал в больнице.
– А кем работал?
– Так, бизнес… – туманно произнес я.
– А почему из бизнеса ушел?
– Жить захотелось.
– Понятно… Слушай, а сколько тебе лет?
– Тридцать шесть.
– Да? – Она удивленно округлила глаза. – По виду намного моложе. Лысеешь вот только сильно, и шерстка на груди седеть начала…
– Спасибо за комплимент. Ты тоже не выглядишь на свои двадцать восемь.
– Ну про меня-то понятно… – Она снова начала проговариваться, но вовремя спохватилась и замолчала.
– И что про тебя понятно?
– Ничего.
– Хватит конспирацию разводить! – разговор налаживался, и я снова принялся за следовательскую работу. – Мы уже выяснили, что подлизы выглядят моложе своего возраста.
– Ага, – безучастно произнесла она.
– А почему?
– По кочану.
– Не груби. Почему вас называют подлизами?
– Потому что они уроды.
– Кто уроды? Подлизы?
– Нет. Те, кто нас так называет.
– А кто вас так называет?
– Чистильщики.
Все вернулось на круги своя. Она начинает мне рассказывать то, что я уже и так знаю.
– А вы и вправду подлизываетесь?
– Еще как… – Она усмехнулась.
– А как это выглядит? Можно посмотреть?
– Хочешь, чтобы я к тебе подлизалась? – она кинула на меня странный взгляд, неприятный, не слишком подходящий ее ангельскому личику.
– Попробуй.
– Дим, не надо!
В первый раз она назвала меня Димой, а не Дмитрием, и можно было заликовать, и расценить это как шаг навстречу. Но интонация… Она произнесла свое «не надо» с такой внутренней болью, с таким отторжением, что я почти физически почувствовал, как ее ладони отталкивают меня. Сердце мое дало перебой, а щеки вспыхнули.
Словно неожиданная пощечина.
– Почему не надо? – пробормотал я голосом севшим, разочарованным, предательски выдающим мое неравнодушие к Жене.
– Нельзя. С тобой – нельзя.
– Почему?
– Я не могу тебе сказать. Извини…
Она опустила голову и закрыла лицо руками. Я оцепенело смотрел на нее. Сперва мне показалось, что она заплакала, и надежда на секунду ожила в моей душе – обнять, успокоить, прижать к себе, дотронуться