Царь муравьев. Андрей Плеханов
нечасто, убийства уголовных авторитетов – отдельная отрасль экономики, и к ней я не имел отношения. А вот к покалеченным браткам отношение имел самое непосредственное. К ужасу своему, я быстро обнаружил, что пострадавшую при разборках молодежь привозят и складируют штабелями именно в моем спортзале. По высочайшему распоряжению Некрасова я стал проводить первичный врачебный осмотр, оказывать первую помощь и определять, кто уйдет на своих ногах, кто сможет вылечиться дома, без привлечения лишнего внимания, а кого нужно госпитализировать, и если такое необходимо, то в какую больницу и к какому врачу. Список врачей, обслуживающих ребяток Некрасова, я получил, с этим проблем не было. Проблемы были со мной. Меня постоянно дергали на работу, в спортивный клуб, ставший вдруг полевым госпиталем – и днем, и ночью. В это время междубандитские разборки в нашем городе перешли в стадию обострения – Некрасов рвался наверх, ему, само собой, все мешали, братва стреляла друг в друга, и за мной приезжали чуть ли не каждую ночь. Я начал уставать снова – больше, чем на нормальной больничной работе. Эти люди почему-то считали, что если я врач, то могу спасти их подстреленных коллег простым наложением рук, без посредства необходимых инструментов. Люди орали на меня, сочетая в своей речи вульгарные матюки и уголовную феню. Они пытались ударить меня, если им что-то не нравилось, а не нравилось им все. Через три месяца я дошел до ручки. Я пошел к Некрасову и сказал, что меня это не устраивает, что мы о таком не договаривались, и все такое прочее. Я бледнел, потел и нервничал – общаться с бандюком, когда он лежит на кроватке весь в дырках от выковырянных пуль, слабенький, весь в твоей власти, и когда он здоровый, на своем рабочем месте, весь в бандитских непонятных тебе условностях – это, как говорится, две большие разницы. Некрасов и бровью не повел – спросил, какие инструменты мне нужны, и сказал, что завтра все будет куплено (и было куплено, а вы сомневались?). Выдал мне третий сотовый телефон (к тому времени у меня было их уже два) – специально для связи с «правильными» врачами. И лениво сказал, что не добавит мне ни копейки бабок, что я и так до хрена получаю, а получал я тогда более чем достаточно, вы бы просто обзавидовались, если бы узнали, сколько. И еще заявил, чтобы я не дергался и работал свое дело, потому что если я не пойму, как мне сейчас хорошо, то завтра же пойму, как может быть плохо.
Я заткнулся и продолжил «работать свое дело». Не могу быть благодарным Некрасову: благодарность – душевная субстанция, и не подлежит рациональному контролю, но немалый жизненный опыт я приобрел именно благодаря ему. Это пригодилось, когда судьба моя начала выписывать хитрые коленца.
Дрянная была работенка. Бандиты и жулики – народ нервный, грубый, хорошего обхождения не понимают, наезжать на них надо умеючи, иначе хлопот не оберешься. Я старался вести себя правильно, но все же регулярно нарывался на неприятности. Один раз нарвался крупно: умер один парнишка, прямо в спортзале, я и сделать ничего не успел. Огнестрельное