Старинное древо. Андрей Красильников
уделили теме несостоявшейся в России реституции. Вот тут-то Берестов и ввернул давно заготовленную фразу:
– Между прочим, у меня на вашей территории тоже кое-какие интересы имеются.
Губернатор, обладавший взрывным характером, выпалил мгновенно:
– Чего ж ты, Саша, раньше молчал? (Всех мужчин моложе себя он величал по имени и на ты.) Давно бы уж всё тебе и оформили.
В этот момент проситель почувствовал себя Чичиковым в гостях у Ноздрёва. Такой сгоряча и по дружбе что угодно оформит. Но надёжно ли это? Да и что оформлять – толком не ведали оба.
После уточнения содержательной части «интересов» решили, что отставной депутат в ближайшее время приедет, осмотрит всё на месте, и тогда они вернутся к начатому разговору.
Однако вскоре наступил Новый год, потом пошли святки, затем начался длительный процесс устройства Александра на новую работу. Поездка откладывалась и откладывалась. Чтобы губернатор окончательно не забыл своего обещания, Берестов послал ему письмо с просьбой поручить местным чиновникам подготовить к его приезду кое-какие архивные выписки.
Когда он собрался было отправиться в путь, губернатор уже лишился своих полномочий, став жертвой новой интриги. На сей раз строптивца сняли с очередных выборов в самый последний момент, когда никакой суд уже не успевал исправить дело. Сценарий, разумеется, разрабатывался в другом городе, где излишне самостоятельного руководителя холуйское сообщество люто ненавидело и решило посчитаться с ним за всё сразу со всей свойственной этому сплочённому клану подлостью.
Однако на смену пришёл не ставленник интриганов, а, как часто бывает в подобных случаях, не вполне угодный им депутат-коммунист. Такое развитие сюжета полностью перечёркивало план Александра. Новый губернатор тут же повесил в своём кабинете портрет главаря шайки, ограбившей всех российских собственников, давая понять: за возвратом краденого сюда и не суйтесь. Неизвестно, как бы он отнёсся даже к невинной экскурсии барского отпрыска на родину предков. Вряд ли бы одобрил и уж, разумеется, хлеб-соль не вынес. В общем, просить поддержки у такого воеводы Берестов не решился. Какое-то время он находился в ожидании обещанного ему назначения в Совет Федерации и благоразумно оттягивал поездку до этого события. Но не сложилось: хозяева банка, в котором он работал, в последний момент поскупились, хотя с господами Никольским и Белоцерковским удалось договориться о вполне приемлемой цене.[1]
Отныне прежняя дилемма перед ним не стояла: официальным лицом он быть перестал (очевидно, навсегда) и мог ехать лишь как лицо частное. Но вся беда в том, что к роли простого человека Александр не привык, вернее, отвык от неё, напрочь забыв старые времена, когда не почитался ещё общественным деятелем. Впрочем, даже в те далёкие годы простым он себя не считал. Его профессия выделяла тогда людей из общего ряда и ставила на одну доску с сильными мира сего: художник
Никольский, Белоцерковский – вымышленные герои романа «Отпуск», знакомство с которым поможет понять смысл этой фразы (