Пробудись, железо!. Дмитрий Овсянников
повысил голос судья. – Подсудимый не может быть свидетелем! Суд завершён. Ожидайте оглашения приговора.
Старик поднялся, словно собираясь уйти, прошёлся взад-вперёд, затем встал подле стола, принял бумагу из рук писаря и забубнил ещё быстрее и тише обычного, лишь в конце замедлив речь, а последние слова отчеканил громко и чётко:
– …приговариваются: Вальехо – полсотни розог за участие в драке, Альварадо – сотня розог за участие в драке, поножовщине и незаконное присвоение дворянства. Приговор привести в исполнение сей же день на площади Трёх Сеньоров при стечении народа в назидание прочим.
4. Пламя разгорается
– Старый бес разошёлся! – ворчали альгвазилы между собой. – Перепороть принародно два десятка человек за день! Будто мало нам хлопот – в городе торг, приезжие!
– Людей в городе прибавилось, а стражников – нет!
– Ещё королевские посланцы из столицы!
– Какого беса им надо?
– Как всегда – свой кусок. Они тут вместо мавров!
– Эй, Санчо!
– Всё, молчу!
Понурым строем двигались осуждённые к площади Трёх Сеньоров. Там происходили все значимые для города события, торговые ряды и балаганные подмостки соседствовали с эшафотом.
В прежние времена для разных дел назначались разные дни – смех и музыка не мешались с криками боли. Но очередной алькальд соединил всё, чтобы не собирать народ Южного удела дважды. Люди шептались, что власти города то ли просто жалеют денег, то ли нашли способ присваивать больше при столь шумном и беспорядочном сборище. Как бы то ни было, шуму и правда прибавилось. Толпа тянулась к площади, уплотняясь уже на подходах, а на месте было просто не развернуться. Люди двигались плотным потоком, усталость и раздражение росли с каждым шагом. Наибольшей радостью для многих было покинуть праздник Осеннего торга, но вовсе не дойти до него люди не могли. Жаркое осеннее солнце, раскалявшее площадь к полудню, и резкие порывы холодного морского ветра, набирающие силу в узких улицах, довершали картину.
«Совсем как тогда, – подумал дон Карлос. – Толпа и солнце». Кабальеро вспомнил Казнь чести, пережитую им без малого десять лет назад. За долгие годы войны на Материке он встречал вещи и пострашнее, но забыть вид с эшафота на толпу зевак так и не смог.
А ведь скоро его снова выставят на позор! Старая мерзость со свистом розги вылетит из глубин памяти, мгновенно развернётся перед глазами, заполонит всё вокруг и станет явью. Казнь чести пугает гордых дворян, но она всё же не смертельна – истинно благородный человек не расстанется с честью и в смерти. Но сейчас кабальеро ожидала участь куда худшая – сотня розог снимет его кожу по лоскутку. Порка не считается смертной казнью, но часто несёт за собой гибель – долгую, мучительную. В лихорадке вроде той, что унесла доблестного десятника дона Рикардо.
Но смерть, грозящая издали, несколько лучше смерти внезапной. Хотя бы тем, что ей можно сопротивляться – а к этому дон Карлос давно привык. Он украдкой огляделся по сторонам. Узкая кривая улочка, с обеих сторон зажатая стенами