Собрание сочинений. Том 2. Царствие земное. Виктор Ростокин
чтоб за деньги… чтоб вот так запросто раздавать. Но, не желая сорвать «мероприятие», дал ей десятку. Она тотчас услужливо:
– Как тебе лучше? Я по-всякому смогу…
– Ложись на спину.
– А-а, по-деревенски!..
Так Тихону было легче вытащить из-под подушки спрятанные чувашкой деньги. Что он и сделал. Потом она искала их, всю постель перетряхнула, из подушек на пол пух вывалила – рылась в нем. В конце концов Тихону надоело на это смотреть. Он избил ее и со всем скарбом выгнал за ворота.
– Давай сойдемся без свадьбы и будем жить?
– Согласна.
– И давай без ревности.
– Как так?
– Ну ты захотела с каким мужиком переспать – пожалуйста! Я захотел с какой бабой… тоже без препятствий. А состаримся, сядем на колодке… Есть что вспомнить!
– Как в Америке, что ль? У них там в моде «свободная любовь».
– А мы чем хуже?
– Да. Какой же ты… Ну, ладно. Я согласна. Попробуем так.
Месяца через три Тихон понял, что Зоя его обставила по всем статьям: с каждым вторым мужиком в станице переспала. А он только с тремя бабами. Затужил:
– Зря я все это затеял!
– А ты думал… – Зоя картинно качнула перед зеркалом бедрами. – Слаб ты, слаб!
– Я слаб? Скажи кому-нибудь…
– З-замухрышка! Сморчок!
Зоя схватила с плиты кастрюлю с кипятком и плеснула ему ниже пуза (стоял он в одних трусах).
– А-а-а! Ой! Сука, че ты?! Ой, больно! Ой, не могу!
Тихон скрючился. Стонал:
– Позови фельдшера! Умираю!
– Сдохни, падаль!
– За что?!
– Помнишь, насиловал меня? – Зоя хлопнула дверью.
– Сука! Паразитка!
Тихон, почти теряя самообладание от неимоверной боли, выскочил на улицу и опрометью побежал. До больницы далеко. Влетел в роддом:
– Девчата, спасите! Погибаю!
– Душенька, лапочка, слышишь, это я… Не угадываешь?
Мужик стучал в дверь несильно, негромко, мол, вот какой я воспитанный, вежливый кавалер!
– Открой, милочка! Я тебе цветочек дам!
Со свистом вдохнул носом аромат сиреневой веточки, сломанной в чужом палисаднике.
– А пахнет… закачаешься!
Стучал костяшками пальцев. Получалась этакая завораживающая, музыкальная дробь. Для услады слуха женщины, для ее обольщения. Да отчего-то не открывала она.
– Эх, пожалеешь!
Мужик положил на порожек сирень. За калиткой, блестя плешиной, поклонился в сторону безмолвно-темных окон. Потоптался. И одиноко побрел, вглубь поздней улицы, шепелявя беззубым ртом:
– Я красивый… я мужественный…
Прокудной мужик
Есть такие люди, которые ввиду душевного устройства и житейских обстоятельств весь свой век «скачут на хворостинке», то есть продолжают неизменно пребывать в возрасте, называемой детством. Их мышление, говор, повадки то и дело являют окружающему миру признаки, наглядно дающие основание утвердиться в правильности возникнувшего мнения «со стороны». Конечно, дядя Жора только