Ушли, чтобы остаться. Юрий Мишаткин
что объяснишься, признаешься, как ко мне относишься, а ты все про мины, фугасы, как ставили понтоны, чинили мост. Удивлялась, когда только отдыхаешь? А ты: «Отдохну после победы». Спросила, ждет ли дома девушка?», но ты ушел от ответа.
– Никто не ждал.
– Везучим был – ни одна мина в руках не взорвалась, все пули мимо пролетели, лишь раз осколок задел весной сорок пятого… Помнится, родом из-под Херсона, как же очутился на Волге?
– Как комиссовали, демобилизовали, сразу поехал в свою Пятихатку. Иду к родному дому, а вместо него пепелище, цела лишь печная труба. мать померла при немцах, брат погиб под Мурманском, ну и подался в Херсон. Работал на судоремонтном, потом завербовался на строительство Волго-Донского, бригадирствовал, тогда и женился…
– Нога не беспокоит?
– Уж и забыл про осколок, – приврал старик. – А как повязку кладу, помню – век благодарить стану, что ногу сохранила, – помолчал, пожевал губами и признался, что старая рана ноет к непогоде.
– Нe я ногу спасла, а хирург.
– До госпиталя ты довезла.
– Лежал в кузове «студебекера», а на лице ни кровинки, шутил, чтоб боль пересилить, слабость не показать.
– Это точно, перед глазами все плыло, еще немного – и взвыл бы белугой.
– Кого из однополчан встречал?
– Ты первая за столько лет.
Таисия поправила:
– Не ты, а я повстречала.
– Продолжаешь петь?
– Какое уж пение! – Таисия махнула рукой.
– Так пела же, мы, бывало, заслушивались, рты открывали, песнями за душу брала, все прочили быть актрисой, выступать в театре… – Макар не спускал повлажневшего взгляда с бывшей медсестры, видел ее в выгоревшей гимнастерке с фронтовыми зелеными погонами младшего сержанта, гвардейским знаком у кармашка, в сапогах. Перед Гвоздилиным стояла не располневшая женщина преклонных лет, а златокудрая Taя-певунья, на которую заглядывались все – от рядового до полковника и даже генерала.
И Таисия представила, что перед ней не лысоватый, с опавшими щеками, острыми скулами, с сеткой глубоких морщин сутулящийся старик, а молодцеватый лейтенант саперного батальона с тремя медалями и Красной Звездой, в лихо сдвинутой набок пилотке, невесть где раздобытых офицерских брюках с кантом, трофейных ботинках…
Двое у весов не замечали, что из ближайшего летнего кафе доносится музыка, мимо проходят горожане и экскурсанты, что солнце уселось в поднебесье и жарит в полную силу – Таисия и Макар Иванович видели, слышали лишь друг друга.
Макар Иванович со страхом ждал, что Таисия упрекнет за невыполнение данного при расставании обещания встретиться на родине, чтоб уже навсегда быть вместе, но Таисия жаловалась на не дающую уснуть в каюте слишком громкую музыку на палубе парохода, хвалилась, что удалось увидеть во время плавания:
– Каждый вечер кино показывают, но молодежь лишь на танцы ходит, по-ихнему, дискотеку, я больше на палубе сижу, закаты встречаю. Как купили путевку, вначале хотела отказаться – куда в мои-то годы в путешествие? Но сын, невестка и внук настояли; вернусь,