Тайный фронт – Москва. Иван Просветов
в их шпионской деятельности». Ломбак руководил контрразведывательным отделением ПримГПУ, именно с ним Роман Ким и «поддерживал связь»69.
«Ватанабэ был офицером генерального штаба, – утверждал в мемуарах полковник КГБ Дмитрий Федичкин, служивший в 1923—1924 годах уполномоченным, а затем замначальника отделения ПримГПУ. – В нашем распоряжении было немало документов, изобличавших его и сотрудников консульства в шпионаже – военном, экономическом, политическом». По словам Федичкина, у чекистов имелись агенты-корейцы среди обслуживающего персонала японского консульства, и особенно им помог некий молодой парень Ким, который «много видел и многое знал о работе консульства и о делах его сотрудников». В 1923 году благодаря сигналу от Кима удалось задержать во владивостокском порту бывшего белого офицера, шпионившего на японцев в Приморье под видом коммивояжера или странствующего монаха. Разведчика пытались вывезти за границу в дипломатическом багаже70.
В конце 1922 года во Владивосток прибыл секретарь МВД Японии Кагами Такэо для сбора информации о настроениях приморских корейцев. Действовал он через корейских же агентов, а поскольку некоторые из них были связаны с ГПУ, то чекисты взяли Кагами под наблюдение и в апреле 1923 года пресекли его деятельность71. Степень участия Романа Кима во всех этих разоблачениях неизвестна. Вероятно, он не только пользовался своими знакомствами среди японцев, но и был вовлечен в работу с корейской агентурой.
ПримГПУ удалось установить, что секретарь японского общества во Владивостоке, правление которого объединяло представителей крупнейших торговых фирм, является резидентом разведки. Агентурная сеть была нацелена на сбор сведений о воинских частях в Приморье и во Владивостоке, вплоть до выяснения, сколько корейцев служит командирами в Красной Армии. Чекисты разом ликвидировали ее в марте 1924 года, арестовав еще и коммерсанта, руководившего работой агентов. Он оказался бывшим начальником штаба японской военной разведки во Владивостоке72.
Если Ким, обосновавшись в Москве, и узнал об успешном завершении операции, то вряд ли сожалел о своем неучастии.
***
В феврале 1923 года Ким получил письмо от Отакэ. Бывший шеф сообщал, что «Тохо цусинся» открывает корпункт в Москве, назначает его представителем, и он предлагает Роману должность секретаря. Ким доложил о письме начальству. Пока руководство размышляло, Ким повторно получил приглашение – на этот раз через корреспондента «Тохо» во Владивостоке. Уезжать он не хотел, не желая ломать только-только начатую карьеру япониста, но последовал приказ «выехать в Москву с целью агентурной разработки Отакэ»73.
В студенческом деле Кима сохранилось заявление от 11 апреля 1923 года, в котором он обязался полностью уплатить недоимку за обучение до 10 мая. По всей