Книга верлибров. Дмитрий Гринберг
новый день
воспоминаниями о вчерашнем.
«Вчера – не дружит со мной», —
«вчера» – облило меня холодной водой. —
Слегка простудился на семь лет.
Аптека —
мне сказали:
для тебя «лекарства» – нет.
2010
Где она
Врага ли искал или любимую?
И тут вижу,
валяется хохот на весь зал:
«Не было ее здесь, не было!» —
Устала рука, – жмет возле сердца.
Кричу со всего зла!
«Где она! Где она! Где она!»
Вижу,
буквы выплыли из ряда зрителей, —
«никогда ее нигде и не было…»
2010
Где?
Обида? Где? На пальцах рук?
Тик – так… шагают часы,
в переходах – маленьких
переулках.
Зрение движется быстрее
и добежав к тебе,
сильно просится слово!
Хочет вылететь мягкая пуля —
обласкать тебя словами.
Об тебя зрение притупилось,
«застыла пуля в воздухе».
Меня твоя красота поразила.
Ты – как статуя, вылепленная
великим скульптором.
Страх стоит рядом —
незримо.
«Меня наручниками сковал».
Тебя моя глупая робость
увела —
мне ничего сказать не дав.
2010
Вшейте, вшейте память в сердце!
Сердцу думать надо!
Набросайте на него вещи – ему и греться надо.
Вешайте, вешайте ему на шею небо,
чтобы видно было землю
под растущими ногами.
Мне же нравится на земле стоять
голыми стопами.
2010
Далеко не каждый любит.
Цепная реакция любви
задела многих,
но заболел
далеко не каждый.
Насморки после слёз высушили всё тело,
которое рассыпается как высушенный
летний песок. Даже птицы стали
поджидать на крышах. —
тихо между собой смеются —
крепко верят,
что всё-таки дождутся
свои ходячие трофеи,
за которые
не бьются.
2010
Две
Треск костра,
скрип морозного снега.
Гармония меня и тебя…
Неудобности.
Подсвечники как туфли,
жмут как всегда.
Парафиновая одежда,
протертая как полотенца…
В каждом окне темного города
горят яркие глаза.
Симметрия тебя и меня,
в тишине