Миньон, просто миньон…. Татьяна Коростышевская
с этого надо было начинать. Люди же зачем союзы заключают? Чтоб род продолжить. А этой деве от нас новых цвергов не нарожать, даже если женимся на ней все всемером.
Всемером? Значит, их семеро. Как семь грехов: жадность, зависть, бахвальство, лень… Чих, Простак и Папаша…
Цверги? Это гномы, что ли? Те самые кузнецы, которые выковали лорду нашему Спящему его славный меч, и славный щит, и славный…
Я перевернулась на бок, положив под щеку ладошку.
– Оставьте деву в покое, пусть поспит, – продолжал басить Папаша. – У нее все силы на выздоровление ушли. А чего это меня никто не хвалит, а? Посмотрите на ее щечки!
– Угу, я на одной ее щеке спать могу! – чихнул Чих. – Колоссальные щечищи!
– А раньше бы не смог, – сказал Папаша. – Раньше бы в рот провалился. Помнишь, как ей лицо искромсали?
– Помним. Фахан все переживал, что не зарастет.
– А я ему что говорил?
– Что наша остова не одну принцессу сохранила, и даже не двух.
– И кто оказался прав?
– Ты, Папаша.
– То-то же!
Наверное, за грех бахвальства в этой странной семье отвечал все-таки родитель. Потому что разговор все не заканчивался, вращаясь вокруг великолепного, лучшего, мастеровитейшего и талантливейшего.
Я пошевелила ладонью – щека действительно была целой, даже шрама на коже не прощупывалось. Я вспомнила, с каким сладострастием Ригель резала мое лицо, и поняла, что спать больше не хочу.
– Что за фахан меня к вам приволок? – Я села и раздвинула руками волосы, как занавеску.
С этими патлами надо что-то решать, их, кажется, за прошедший час стало еще больше.
– А поздороваться?
Папаша оказался еще мельче своих отпрысков, только ручки его, выглядывающие из кожано-льняных лохмотьев одеяния, бугрились мускулами.
– Здравствуйте, – я зевнула. – Мы тут с вашими сынулями успели кое о чем договориться.
– И тебе не хворать. Только сыновей у меня нет, дева. У нас большие проблемы…
– С репродуктивностью, – перебила я его, – что бы это фаханово слово ни значило.
«Репродуктивность» напомнила мне о неких неотложных задачах, а «неотложность» – о задачах еще более неотложных.
– Клозет?
– Что, прости?
– Ну, куда вы по нужде ходите?
– Это зависит от того, что именно надобно.
Я ругнулась и спрыгнула с высокой лежанки. Комнату рассмотреть не успела, все же бегом, галопом даже. Выскочила во двор, сшибая всех, кому не повезло оказаться на пути, побежала в отдаление, к кустам.
Кусты при ближайшем рассмотрении оказались из железа – и ветки их, и листья, и почки, и…
– Слышь, граф, – Простак раздвинул ветки над моей головой, – давай я тебя лучше в специальное помещение отведу.
– Нет у вас таких помещений, – простонала я. – Дикари! Вы даже слова такого не знаете.
– Теперь знаем. – Мелкий подобрал мои волосы на манер королевского шлейфа. – Ну