Кремлевские призраки. Игорь Харичев
«Вон из класса!» – лицо учителя казалось окаменевшим от гнева. И лишь в начале восьмидесятых, когда он осознал, что все началось еще до Сталина, ненависть сменилась более спокойным чувством, некой брезгливостью. Палач выполнил то, что от него требовалось. Он – исполнитель, всесильный и беспомощный. Но Воропаев знал, как плакали миллионы людей в день смерти вождя. Это были безудержные, вселенские слезы.
Сталин посмотрел на него долгим взглядом. Более молчать он не мог.
– На мой взгляд, далеко не все в порядке, товарищ Сталин, – осторожно начал он, судорожно решая, о чем вести речь. И вдруг ему стало не по себе. Какой-то животный страх заполнил все тело. – Экономическая ситуация… сложная. Перспективы не столь уж оптимистичны. – Во рту почему-то пересохло, и голос плохо подчинялся ему. – Это касается и промышленности. Но в первую очередь сельского хозяйства. Коллективизация поставила его на грань гибели. Голод поднимает голову. Еще недавно мы вывозили зерно, а сейчас впору его ввозить. – Он замолчал, ожидая реакции Сталина. Что он скажет? Как отнесется к услышанному?
Сталин опять поднес ко рту трубку, затянулся, пустил дым. Потом посмотрел на него пытливым взглядом.
– Это хорошо, что вы говорите правду. Ситуация действительно сложная. В промышленности она будет улучшаться. Начатая индустриализация обеспечит это. Партия сделает все необходимое, чтобы наша страна получила передовую промышленность. Мы без этого просто не выживем в империалистическом окружении. Что касается села, то положение там действительно тяжелое. Какова, на ваш взгляд, главная причина этого?
– Нанесен удар по середнякам и кулакам – опоре села. Именно они были производителями. А колхозы не работоспособны. – Воропаев испугался собственных слов. Покосившись на Сталина, он добавил скороговоркой. – Только через страх можно заставить людей работать в них. Нужны серьезные коррективы к политике коллективизации.
Сталин задумался, прошелся несколько раз по привычному маршруту.
– Есть два типа сознательности, товарищ Воропаев. Первый, когда человек поступает правильно, потому что не может иначе. Так он воспитан, так заставляют его действовать его воззрения. Но есть другая сознательность – вынужденная, базирующаяся на страхе. Когда человек знает, что будет наказан, если не поступит так, как следует. Людей первого типа, людей чести и слова почти нет. Их время придет позже. И потому страх долго будет тем единственным средством воздействия на людей, с помощью которого можно добиваться от них необходимого. – Сталин остановился перед Воропаевым, поднял прокуренный палец. – Обратите внимание, религия тоже построена на страхе: не будешь выполнять заповеди Бога, попадешь в ад. Религиозные заповеди во многом разумны и полезны для общества, но только страхом можно добиться их выполнения. Умные люди давно понимали это. Но тот страх, который обеспечивает религия, сейчас не поможет. – Сталин помолчал. – А то, что вы сказали насчет коллективизации, верно. Положение с коллективизацией не может нас удовлетворить. И если некоторые дураки