Маленький гарем. Виктор Улин
грудью и довольно длинными ногами, вздумавшую пофизкультурничать. Турником служил рожковый ключ, надетый на гайку, торчащую из черной стены. Гимнастка любила все большое: даже мой штабелер обслуживался ключами меньшего размера.
Разумеется, девушка была совершенно голой, на календарях подобного рода иных не бывало.
За эти дни я видел ее тысячу раз, но сейчас впервые заметил, что лощеная бумага во многих местах покоробилась и заскорузла. Стало ясно, что квартира не пустовала, тут живали и парни – причем такие, которым не повезло найти реальную партнершу.
Когда я выскользнул из душной ванной, то услышал веселые голоса и прошел в комнату.
На одном из диванов сидела староста, рядом примостилась незнакомая женщина – маленькая и худенькая, в домашнем сером платье.
Голые ноги ее – в отличие от Ольгиных розовых – были желтовато бледными.
Обе сокурсницы держали щербатые кружки, в воздухе остро пахло бальзамом «Агидель». Наполовину пустая, бутылка с жидкостью цвета утренней мочи стояла на полу.
– Знакомьтесь! – сказала Ольга, все еще размягченная. – Валя, это Юрий, Юра, это Валентина, будьте своими.
– Уже свои, – ответила Валя и отсалютовала кружкой. – Бери стакан, приписоединяйся!
– Спасибо, – я покачал головой. – С утра как-то не пью. А такую дрянь, как «Агидель», не пью даже вечером.
Сокурсницы снисходительно улыбнулись.
Разница в возрасте на каких-то десять лет или около того давала им право на старшинство.
И, кроме того, я знал, что многие женщины любят это химическое пойло для горничных, от которого быстро дуреешь.
– Простите, девушки, – поправился я. – Могу ошибаться. Не хотел вас обидеть.
– Не ошибаешься и не обижаешь, – Валя и поправила серенький подол на желтых бедрах. – Худшей дряни, чем этот бальзам, не знаю…
Движение было безучастным, но меня пробило такое желание, что будь мы одни, я бы опять набросился на Ольгу.
Хотя, стремясь насытиться на всю оставшуюся жизнь, мы накувыркались так, что я еле стоял, а она еле сидела.
–…Но бьет по голове кувалдой и дает забыть обо всем.
– О чем? – поинтересовался я, почувствовав, что в мышеобразной Вале что-то есть.
– О том, что…
Она сдвинула колени, выпрямилась, выпятила грудь, которой не было, откинула свободную руку и сказала нараспев:
– «Человек, рожденный женою, краткодневен и многопечален!»
– Какой женой? – спросил я глупо. – Чьей именно, и вообще?
– Никакой. Ничьей. Просто женой.
– Классные стихи, – сказала Ольга и отпила «Агидели». – Сама сочинила?
– Это не стихи, – ответила Валя, тоже сделав глоток. – И не я. Из книжки.
– Из «Властелина колец»?
– Из Библии.
– Ничего себе! – вырвалось у меня.
Я не считал себя интеллектуалом, тем более эстетом и книгочеем. Но все-таки имел представления об этой стороне жизни.
Я знал, что женщины типа Ольги – приемлемые в житейском плане, но пустые внутри