Улисс. Джеймс Джойс
его мягко тукало. Направо. Музей. Богини. Он свернул вправо.
Он? Почти уверен. Не смотреть. Я раскраснелся от вина. Лицо.
Зачем было. Слишком бьёт в голову. Да, он. Походка. Не видит. Не видит. Навстречу.
Направляясь к воротам музея широким размашистым шагом, он устремил глаза вверх.
Красивое здание. Проект сэра Томаса Дина.
Наверное, не видит. Против солнца.
Его трепетное дыхание вырывалось отрывисто и кратко. Скорей. Прохладные статуи: там тихо. Сейчас проскочу.
Нет, не видит меня. Уже к трём. Вот и ворота.
Ох, сердце!
Его глаза пульсируя, неотрывно взирали на кремовые завитки камня. Сэр Томас Дин архитектор греческого стиля.
Будто что-то ищу.
Его торопливая рука быстро вошла в карман, достала, прочёл развернутый Ажендат Нетайм.
Куда ж я мог засунуть?
Будто ищу что-то нужное.
Он быстро впихнул Ажендат обратно.
Она сказала что днём.
Вот что ищу. Вот именно. Проверим все карманы. Платок. НЕЗАВИСИМЫЙ.
Куда я мог? Ах, да. В брюках. Кошелёк. Картошина. Куда я?
Скорее. Идёт, не спешит. Ещё секундочку. Сердце, сердце.
Рука его ищущая—куда ж это я…нащупала в заднем кармане кусок мыла, это надо же, тепловатое, обернуто прилипшей бумагой. Вот же оно, мыло! Да.
Ворота.
Увильнул!
Любезно, чтоб им потрафить, квакер-библиотекарь промурлыкал:
– К тому же нам остались бесценные страницы Wilhelm Meister'а. Великий поэт о великом поэте-собрате. Робкая душа противостоит нахлынувшим бедствиям, раздираемая противоречивыми сомнениями, точь-в-точь что наблюдаем и в реальной жизни.
Он сделал пируэтистый шаг вперёд, на прискрипнувшую бычьекожу, и пируэтистый шаг назад, на церемониальный пол. Безмолвный служитель, чуть-чуть приоткрыв двери, поманил бесшумным знаком.
– Иду, иду,– сказал он, прискрипнув в направлении двери, но, всё же, медля.– Прекрасный бесплодный мечтатель, приходящий в унынье от грубых фактов. Постоянно чувствуешь насколько, всё-таки, верны суждения Гёте. Верны при анализе по большому счету.
Двускрипным анализом он отполонезил прочь. Степенный, сановно деловой, подставил он возле дверей свое большое ухо, целиком, словам служителя: выслушал: вышел.
Двое вышли.
– Мсье де ла Палисэ,– фыркнул Стефен,– был жив за пятнадцать минут до своей смерти.
– Так ты добился,–спросил Джон (с желчностью старшего),– чтоб та шестёрка бравых медиков, накатала бы под твою диктовку УТРАЧЕННЫЙ РАЙ? Он назвал это СТРАДАНЬЯ САТАНЫ.
Улыбнулись. Улыбнулись улыбкой Кренли.
Сперва её пощекотал,
Потом погладил,
Потом катетор ввел,
Ведь он был медик,
Весёлый медик…
– Чувствую, ГАМЛЕТА тебе не помешал бы ещё ещё один. Семёрка дорога мистическим умам. В. Б. называет это число