Мой генерал. Татьяна Устинова
ее и стряхивала водоросли в воду. Они шлепались обратно, капли гулко падали, и что-то опять затрещало в темном лесу, как будто надломилась ветка, и птица перестала кричать, и стало совсем тихо.
Палка зацепилась за что-то, и Марина больше не могла ее вытянуть. Она моментально решила, что это еще один труп там, на дне, и покрылась холодным потом.
Не может там быть еще одного трупа. Там же, в конце концов, не кладбище!
Палка легко двигалась вверх и вниз, а вбок и в сторону «не шла». Марина еще потыкала ею, а потом стала тащить ее вдоль замшелой сваи мостка, больше никак не вытянуть.
Нет, не получается!
По краю мостков Марина поползла сначала влево, а потом вправо, перекладывая из руки в руку свою палку. Мостки ахали и скрипели. Луна светила в лицо.
Человек из густой тени деревьев наблюдал за ней с интересом.
«Сейчас нырнет, – неожиданно для себя подумал он, – точно нырнет!»
Снова дунул ветер, Марина замерла, не успев опустить свою палку. Волосы разлетелись и как будто зашевелились на голове. Она быстро посмотрела налево, а потом направо.
Нет, ничего. Все тихо.
Марина снова поползла и снова стала тыкать палкой под самую сваю и снова тащить. Палка плюхала по воде.
Под водой что-то подалось, поехало вверх, цепляясь за занозы и сучки разбухшей в воде сваи, и на поверхности показалось нечто, похожее на мокрую змею, обвившуюся вокруг бревна. Змея тускло блестела мокрым блеском, и что-то латунное отсвечивало посередине.
Ремень. Узкий кожаный ремень с латунной пряжкой. Есть!
Марина выпустила палку, перехватила ремень рукой и потянула. Странное дело. Ремень не вытаскивался.
Марина морщилась, потому что ей стало страшно. Страшно оттого, что она так… правильно догадалась, и еще потому, что этот ремень принадлежал мертвому человеку, и с ним, с мертвым, лежал на дне, и латунная пряжка равнодушно посверкивала сквозь толщу воды, когда человек захлебывался, когда в легкие вместо желанного воздуха заливалась темная стоячая жижа!
Она не сразу поняла, что не может его вытащить, потому что он обмотан вокруг сваи. Обмотан и застегнут. Марина перегнулась через мостки и заглянула под них. Остро запахло рыбой – не всех пескарей перетаскал Федор Тучков на прокорм пыльной лобастой кошке!
Точно, застегнут. Вон и язычок виднеется в прямоугольном выступе пряжки, плотно зажатой разбухшей кожей ремня.
Так не расстегнуть, отсюда не дотянуться. По-кроличьи дергая носом от страха и отвращения, Марина легла на живот и стала расстегивать. Язычок никак не вылезал, и Марина вымокла почти по плечи, прежде чем ремень оказался у нее в руке. Она вытащила его из воды, уже почти поверив, что все обошлось, и было не так уж и страшно, и сейчас она побежит по голубой асфальтовой дорожке к своему балкону, где за белой шторой горит яркий желтый свет. Не слишком ловко, «кормой вперед», как говаривал отец, она повернулась, зажав в кулаке ремень, сдавленно ахнула и подалась назад.
На берегу, у самой кромки воды, кто-то стоял – черная тень.
«Это