Помеха. Светлана Владимировна Шпилька
но фамилии прошла вся его жизнь, длинною ровно в пять десятков зим. Было в его судьбе и счастье, но даже оно горем обернулось. Шел Иван между многоэтажными домами обычного спального района и думал о предстоящих делах. Как вдруг вечер перестал быть тихим. Из-за поворота послышались крики и пьяная ругань. Супруги спорили о житейских делах, да столько шуму подняли, что перебудили всех соседей. В домах позажигались окна.
Бог свидетель, в такой прекрасный день Иван Алексеевич не хотел замечать ничего дурного. С самого утра он находился в приподнятом настроении. Пока ехал электричкой от станции к станции даже строил планы, чем последние двадцать лет ни разу не занимался. И вот после почти суток пути он добрался и был так близок к цели. Обойти бы этих двоих, но деваться было некуда, другой дороги к дому матери он не знал. Дед Иван уже подходил к злосчастному повороту. Крики и маты стали приближаться к нему и липнуть за сознание, очерняя его мысли и с ними душу. Правильнее было бы конечно обождать, но длинная дорога его утомила, а голод подталкивал идти быстрее. Плюнул Иван себе под ноги и пошел дальше.
К счастью, супруги решили угомониться. Двери второго подъезда с шумом закрылись, и во дворе стихло. На радостях дед Иван зашагал смелее, а по пути клял свою судьбу, которую величал дурой. И только он на судьбу то погрешил, а значит и на Бога, как слышит с помойных баков детский плач доносится. Тихий такой слабый гнусавый плач. Иван подумал, что это не его дело и пошел совсем быстро. Разум ему подсказывал обойти беду стороной. Душа же как обычно с разумом не соглашалась: не зверь же ты какой ребенка в беде бросать? Дитё ведь не виновато, что у него родители пьяницы.
Эх, жалеть потом придется, ноги понесли деда обратно к помойным бакам. Заглядывает старик внутрь, а среди мусорных мешков сидит ребенок. Все лицо у мальчика перепачкано серыми разводами, это он сам грязными кулачками слезы обтирал. Ревет ребенок и глядит на него огромными испуганными глазами. Делать нечего, потянулся Иван к мальцу, а он холодный, как картошка из погреба. Жаль стало бедолагу, Иван расстегнул пуговицы своей куртки и сунул дитё к себе за шиворот, будто он котенок. Так и пошли разыскивать его родителей. Нужная дверь стояла без домофона, хоть тут свезло.
В подъезде дед спросил у мальчика:
– Ну, рассказывай, как тебя звать и где твои мамка и папка живут?
– Атем, – гордо произнес мальчик.
– А где ваша дверь, Темка?
– Не-е не Темка, Атем!
– Хорошо, Артем, где ты живешь?
– Не наю, – растерялся малыш и прижал ледяной нос к колючей щеке.
– Тебе лет то сколько?
Артем задумался, нахмурился и выпячивает ладонь с тремя оттопыренными пальцами.
– Ладно, Артем, пойдем твоих родителей искать.
Дед Иван решил звонить в каждую дверь начиная с первого этажа. Уже за третьей ему подсказали нужную. Оказалось, что мальчик рос в неблагополучной семье, о нем не заботились и часто оставляли дома одного. Все это Иван узнал от расторопной соседки Настасьи, лет ей было сколько ему плюс еще полтора десятка. Жил Темка в квартире с номером двенадцать, но ее так и не открыли.
Иван решил взять ребенка к себе всего на одну ночь. Умоет, накормит, спать положит, а завтра непутевые родители сами за голову возьмутся, осознают, что натворили и начнут сына разыскивать. Алкоголь он ведь хоть из человека глупца и зверя делает, а на утро выветривается, и тогда на его место разум возвращается.
Пошли они до дома матери, тут было недалеко. Иван Горев встал у родной двери и принялся копошиться в карманах. Достал бумажный сверток, который аккуратно развернул, в нем хранился ключ от материнской хаты. Ключ к замку подошел, дверь отворилась, и они вошли. К удивлению Артема, внутри оказалось совсем темно и холодно, и их никто не встретил. Последнее ребенка обрадовало, это означало, что дедушке будет не с кем ругаться. Артемка ловко спрыгнул с рук Ивана и смело побрел изучать комнаты. Ходил он один по темноте и ничего не боялся. Иван зажег везде свет и некоторое время просто смотрел на еще неуклюжие, но храбрые шаги.
Мать Ивана давно на тот свет отошла. Много лет соседка сдавала их жилье под наем, а вырученные деньги сохраняла на сберегательном счете сына, то есть Ивана. Тетя Маня себе ни копейки не брала, хорошая она женщина. Иван Алексеевич тоже прошелся по комнатам. Полы были чистыми, мусорное ведро пустым, а в ванной комнате нашлось мыло, шампуни и гель. Повезло ему, квартиросъемщики оказались людьми порядочными, обои сохранили и мебель не попортили. Еды в доме, как стоило ожидать, не нашлось. По старой памяти Иван пошел стучаться к соседке и старой подруге матери. Мальчишку он взял с собой. Ивану никогда не приходилось бывать с детьми, но он понимал, что одного его оставлять нельзя.
Было уже очень поздно, но соседка еще не спала, она открыла дверь со второго звонка. Точнее приоткрыла. По строгому прищуру и растерянному взгляду было понятно, что Ивана тут не ждали. Тетя Маня опустила очки с макушки на глаза и спросила:
– Когда тебя выпустили?
– Сегодня. Только приехал.
– А это кто?
– Теть Мань, пусти