И радости, и печали. Книга 1. Михаил Зайцев
листьев речь.
И небесную свободу
В сердце радостном стеречь.
Жить в лесу в простой избушке,
Ни о чём не горевать.
Утром ранним на опушке
Ягоду в лукошко рвать.
На закат смотреть, дорогу,
На ручья живую нить.
И учиться понемногу
И читать, и говорить.
«Скирды сена. Звёзды. Тишь…»
Скирды сена. Звёзды. Тишь.
Сплю на сене. Шорох. Стрёкот.
Вдруг мелькнёт ночная мышь
И крылом заденет локоть.
На неё махну рукой.
А во сне замечу: важен,
Пан-туман, пройдя рекой,
У скирды притихнул стражем.
И уснул, неверный, ведь,
Проморгав совсем некстати
Звёзд небесных круговерть,
Словно буковок в печати!
Воля! Счастье! Меж землёй
И далёкими звездами
В дымке сине-голубой
Сплю с открытыми глазами!
«Вода пропитала тяжёлую землю…»
Вода пропитала тяжёлую землю.
Иду по умытой водою траве.
Душой принимаю и сердцем приемлю
Спокойно струящийся дождь в синеве.
…Шагаю по лесу тропинкою зыбкой —
Усеяны каплями ветка и лист…
Проявится солнце – ответно с улыбкой
По солнышку в капельке каждой блестит.
«Предрассветной ранью…»
Предрассветной ранью
Возле шалаша
Кружит над геранью
Чистая душа.
Чище вздоха мяты,
Трелей соловья…
– Чья ты будешь? Чья ты?
– Всё ещё твоя!
«По дереву высокому ползу…»
По дереву высокому ползу,
От жизни той, оставшейся внизу,
До жизни поднебесной поднимаюсь.
…Сижу на маковке, счастливо озираюсь.
Небесная волнует высота.
Земная восхищает красота.
На лыжах
Короткий зимний день
Темнеет с неохотой.
Была, как Санчо, тень,
А стала – Дон-Кихотом.
И словно сам расту —
За тенью поспеваю.
Что видел за версту —
Вблизи обозреваю!
«Весна спешит, бежит ручьём…»
Весна спешит, бежит ручьём
За девочкой Алёной…
– О чём поёт она?
– О чём?
О радости зелёной!
Проталин карие глаза
Таращит в дни былые,
И как Алёна-егоза —
В просторы голубые.
Стожки соломы вороша,
Бросает их на прясла…
И, как Алёна, хороша,
А с ней – совсем прекрасна!
«Есть в запахе вечернего цветка…»
Есть в запахе вечернего цветка
Печаль и тайна. И его вдыхая
И к лепесткам губами припадая,
Отметишь вдруг: а жизнь-то коротка.
Но запах сей душе не объяснишь.
И ум пред ним робеет. И в томленье
Вдыхаешь вновь. Всю жизнь его хранишь.
И