По дороге в рай. Алиса Поникаровская
в одной руке, бегущие, и зудящие, и обещающие что-то секундам тишины и спокойствия после…
Упал на пол пустой цилиндрик, и Рите стало хорошо и пустынно. Не было ничего вокруг. И не могло быть раньше. И не будет больше. Она почувствовала, что умеет летать, и удивилась оттого, что никто не знает, как это легко и просто. Рита сделала шаг, другой и поднялась над полом, покрытым шелухой, окурками и частичками капли. Повисела немножко и нырнула в сизое кольцо дыма одной из сигарет, торчавшей между пальцев чьей-то руки. Повалялась на перинке дыма, поболтала немного с тлеющим огоньком. Рука поднялась ко рту, и Рита, как спугнутая птица, метнулась наверх. Покачалась на обрывке шнура кем-то забытой петли и, увидев внизу свечку, ринулась к ней. Она отплясывала на фитиле свечи и хохотала оттого, как здорово всех обманула, притворившись маленьким дрожащим язычком пламени. Ей захотелось умыться, и она зачерпнула полные ладони расплавленного воска. Но передумала. И стала катать его в шарики. Рванула на себе браслет и каждому шарику сделала два глаза и два уха. А потом стала бросать всех сделанных котов (она почемуто была уверена, что это именно коты) куда попало, во все стороны комнаты, ставшей огромной и пустой. Что-то потекло по ее щекам. Она подставила руки и, поймав две маленькие капли, поняла, что плачет и плавится она сама. Ей не хотелось раствориться в воске свечи, и Рита легко спрыгнула на пол, не забыв вернуть на место маленький огонек, который жил в ее кармане. Она поносилась под потолком, поиграла в прятки с невесть откуда взявшимся ветерком и вдруг поняла, что ее уносит куда-то туда, где будет плохо и больно. К тому, чего не было и не должно быть никогда. Но солнце на шторах раздвинулось на две зловещие половинки, и полоса между ними открывала зияющую пасть распахнутой форточки, за которой среди ровной синевы неба прочно стояли бетонные и стальные стены Города.
Рита закричала так, что сама оглохла от своего крика и, словно в кино без звука, увидела руку, которая двигалась к ее лицу. И, уже откинувшись назад и почувствовав на лопнувших губах вкус крови, поняла, что ее бьют по щекам, как нашкодившую школьницу.
Легкий, но настойчивый толчок заставил Боль открыть глаза. Она лежала в своей пещерке, и, увидев вокруг себя эти всегда ненавистные ей стены, Боль почему-то обрадовалась. За окном равнодушно гудел Город. Она услышала звон колокольчиков и поняла, что кончился послеобеденный отдых. Есть не хотелось. Еще меньше хотелось вставать и куда-то идти. За окном послышались голоса. На стекле памяти возникло лицо. «Это мой новый друг», – вспомнила Боль и бросила взгляд на руку: точки от шприца. Значит, все это было?
Кто-то настойчиво позвонил в дверь. Боль прошла по неуюту соседнего квадрата, вынула из замочной скважины ключ, предусмотрительно вставленный туда ее Попечителем, швырнула его подальше и открыла дверь.
– Привет, я же сказал, что снова приду! – просто произнес ее Новый Друг и улыбнулся. Боль перевела взгляд с его лица вниз и увидела ступеньки, уходящие в стену.
– Ступеньки, ведущие в стену! Кайф! – сказала она. –