По дороге в рай. Алиса Поникаровская
куклы. Разве эти фанатично выпученные белки можно назвать глазами? Это выражение на лицах подобострастия и лести, бр-р-р… А от того, что они кричат, нормальный человек сошел бы с ума… Нормальный? Ты, кажется, забыла, что как раз являешься одной из тех, кто к нормальным гражданам причислен быть не может… Как хорошо, что я не похожа на них, что я – живая…» – с затаенной радостью думала Рита, вжимаясь как можно плотнее в стенную нишу, стараясь выглядеть незаметнее или, вернее, не выглядеть вообще. Она немного задержалась в одном из домов, и ежевечернее выражение благодарности правительству застало ее на улице. «Только бы черт не принес проверяющих», – подумала она и на всякий случай переложила свое белое удостоверение из сумки за пазуху. Потом мельком глянула на часы: еще пять минут этого бреда, и можно будет бежать дальше. Неожиданно ее слух уловил какой-то посторонний звук в достаточно отрегулированном крике толпы. Сомнений быть не могло: это скрипели сапоги. Громко и зловеще приближаясь. «Влипла все-таки!» – с досадой подумала Рита и еще раз быстро осмотрела нишу, в которой стояла. Стена была потрескавшейся, с облезшей кое-где штукатуркой, но абсолютно ровной. Рита забилась в угол в слабой надежде, что ее не заметят. Скрип сапог равномерно приближался.
– Не бойся, – внезапно услышала она голос где-то внизу, и земля будто ушла у нее из-под ног.
Когда глаза привыкли к сумраку подвальчика, Рита увидела перед собой нечто высокое, худое, лохматое и немного несуразное, лет двадцати семи. Качнулись светлые волосы, как-то печально блеснули очки:
– Не испугалась?
– Нет, – сказала Рита. – Спасибо, что помог.
Он кивнул.
– Чай пить будешь? Туда, – он ткнул пальцем в потолок, – еще минут десять лучше не соваться.
– Буду, – обрадовалась Рита и, следуя немому приглашению, уселась на табуретку.
– Как тебя зовут? – спросил он, снимая чайник с электрической плитки.
– Рита, – сказала Рита и бросила быстрый взгляд по сторонам.
Маленький прямоугольный пенальчик без окон и дверей, колченогий стол посредине, под сломанную ножку которого воткнута кипа старых газет, сваленные в одном из углов тетради и увешанные рисунками стены. Две свечи у зеркала на столе.
– А тебя как зовут? – в свою очередь спросила Рита, глядя, как плавно и очень спокойно он разливает чай в стаканы.
– Все зовут меня Сэром, – ответил он, и Рита поняла, что показалось ей странным с самого начала: все его движенья, все жесты были очень аристократичны. Но без кривлянья, а по сути своей. Плавны и немного ленивы.
– Пей, – сказал Сэр и подвинул ей стакан. – Только вот без сахара, с сахаром у нас тут проблема.
– Ничего, я привыкла.
Рита пила чай и удивлялась про себя, почему Сэр ни о чем ее не спрашивает. Он ведь, надо полагать, знает, что делают с теми, кого застают на тротуарах во время ежевечерних и ежеутренних выражений благодарности правительству. Но Сэр молчал, сосредоточенно глядя в свой стакан.
– Это твои рисунки? – спросила Рита.
– Что? – не сразу понял он. – Не