Одинокие мальчики. Анатолий Третьяков
что эта бесконечная противная зима, когда даже, казалось иногда, выдыхаемый воздух замерзал прямо у рта, кончается. Однако холод переносился хорошо.
– А все потому, – назидательно объясняла географичка «что климат строго континентальный»
И всего-то неделю назад снегу было! Не пройти… Она так ждала этого момента, когда все начнет таять и растает наконец! Ей так это было нужно! И вот, дождались. А мама тоже рада, потому что зимнее пальто уже почти сносилось, а у неё почти новое демисезонное. Она шла и отмечала, что прогалин уже больше чем земли, закрытой остатками снега… Её туфельки глухо шлепали по мокрому дощатому тротуару. Солнышко припекает… Снега уже мало… Но осталось все же достаточно вдоль заборов, под окнами, у завалинок и в тени разных хозяйственных пристроек. И, особенно, под деревьями и кустами. А вот, интересно, почему под окнами? Наверно потому, что ставни большие и тени дают много, когда полуоткрыты. А ставни везде, и у каждого хозяина свой рисунок. А ставни «замыкают» на ночь изнутри. А между тройными рамами на серой, цвета грязного снега, вате, лежат гроздья янтарной рябины. Такая вкусная после того как прихватит её морозцем! А варенье какое!
…Она торопилась. Шла быстро, иногда даже ускоряла шаг. Не так, чтобы бежать, но достаточно быстро, чтобы чувствовать скорость, но и не устать в тоже время. И чтобы все сделать и успеть ко второму уроку. Первый – был урок физкультуры. А у неё не было ни малейшего желания толкаться в маленьком потном зале, где всегда холодно и кидать какой-то рваный тяжеленный медицинбол. Пусть сами толкают если хотят! И, кроме того, они уезжают на днях – мама уже получила разрешение на въезд в Ленинград и у неё вообще форма порвалась от старости и стирок… А урок физкультуры последний в этом году – не покупать же новую форму! Да и где её купишь! А их соседка тетя Варя правильно говорит: Все покупать, так купилы не хватит! Мама могла бы наверно купить – так купить негде. Надо иметь карточку на ситец. А они её уже израсходовали, пошив сестренке в её очаг передничек и мешок для обуви.
Неожиданно раздался знакомый голосочек соседки по парте: – Эй, Шустерова! Куда шустришь-то? Ишь почесала! Только пятки сверкают! Не заметила ли Галюха заштопанную дырку на пятке? Как раз над краешком задника. Еле заштопала. Мама говорила, всё, мол, нитки никуда. А обе знают, что она просто выросла и нога стала больше. А чулки те же самые. А новые взять неоткуда. Но ничего, скоро, скоро уедем. В Ленинграде достанем у родственников. А что такого? Многие умерли и чулки остались…)
– Так я ж тебе кричу, Эрика, тебе! Ты, что, оглохла, что ли? – продолжала вопить Галюха, высунувшись из форточки.
– Хорошая девочка, только богатая больно, – завистливо (а чего стесняться-то) – думала Эрика. – Вот на завтрак ей часто дают кусок булки с теплённым маслом, похожим на мёд и посыпанным крупным, еще довоенным сахаром. Такое же масло приносили им домой в Ленинграде какие-то чухонки. А чухонки нравились – белобрысые как она… А сколько этого масла она выбросила! Страшно вспомнить! Срежет ножом, когда