Темь. В битве за истину. Игорь Киселев
в соседстве с компанией, собравшейся на поляне, не до стеснительности. Да и походная жизнь, богатая на разного рода увлекательные события, не оставляла времени на особые раздумья о разнице полов.
Уже поздней ночью перед хижиной пылал костер, в который были брошены два смолистых бревна. Огни костров рассыпались и по всей поляне: ее обитателям, взбудораженным шумным прибытием новичков, не спалось сегодня.
У костра засиделись Никитич, Митромир и местный староста-леший. Абориген охотно прихлебывал из деревянного кубка грибную настойку и рассказывал о житье-бытье публики, жаждущей перебраться в мир иной. Дед с магом слушали грустную повесть о взбудораженной России, бегущей неизвестно куда, и лишь вздыхали.
– Дак вот этот мужик-то, который в лес ломанулся, – вспомнил староста. – Ты, Никитич, знавал его? Подробно так ему выложил, кто он есть такой…
– Неизвестен он мне, – сумрачно ответил дед. – А узрить долю малую жизни кого-либо – дело нехитрое. Только не с каждым удается. Да и не к каждому хочется в жизнь лезть. Мало хорошего-то…
– Одного не пойму, – задумчиво продолжал староста. – Богатый был очень человек, слыхивал я тут… Олигархом его кликали. И власть немалую имел… Спрашивал я его, зачем ему иные миры. Так знаете, что ответил? Скучно, говорит, людишки кругом – грязь… Власти великой хотел над этой страной, но там, грит, своя банда, не пустят. Здесь все изведал, и куда себя деть – не знает. Ну, это надо же! Но я так думаю – неправду говорил. Или не всю правду.
– Это почему? – спросил Митромир. – Судя по твоему рассказу, народ здесь собрался не бедный. Многие, во всяком случае. И что, все говорят – скучно?
Леший придвинулся поближе, оглянулся и шепотом сообщил:
– Боятся.
– Чего? – одновременно спросили маг и домовой.
– Конца мира, – авторитетно сообщил леший.
Митромир и Никитич дружно захихикали. Леший обиделся:
– И ничего тут смешного! Вы что, не видите, каковы людишки стали?
– Ну, насчет людей, – Митромир подчеркнул это слово, – ты поаккуратней. Люди разные… А конца света ожидали столько раз, что и не сочтешь. Только в этом тысячелетии – уже не однажды, сначала на 2000-й год, потом по сказкам майя… Слышал о таких?
– Неа, – мотнул мохнатой головой леший. – Только и лесной народ в сомнениях. Не бывало такого, чтобы погода не день многажды шаталась от тепла к морозу. От дождя – к снежному бурану. И чтобы медведи не знали, залегать ли им в берлоги. А пятнистых зайцев видел? Тоже ведь не поймут, какую шкуру накидывать, летнюю, али зимнюю… И с каких это пор в лесах-то наших карельских земля вздрагивать стала?
– Когда это она вздрагивала? – подозрительно спросил Никитич. – Ну вот, в последние-то разы?
– Да тому дня два назад, – почесал затылок леший. – И буря тут пролетела средь ясна неба… Вмиг все почернело.
– Так то понятно, – отмахнулся Никитич. – То мы с Темными бились героически и доблестно, как в старину. Вот и у вас слышно стало, как