Одна тень на двоих. Татьяна Устинова
эта дорога куда?
Данилов глянул влево:
– Там, чуть подальше, старые песчаные разработки. Их сто лет назад забросили, только подъездные пути остались. Ничего интересного, просто яма среди леса. Дорога обрывается, и – яма. Я туда пару раз ездил, когда готовил проект. Просто так, чтобы посмотреть. Но из дома котлована не видно. И оттуда дом тоже не виден.
В боковом зеркале что-то мелькнуло, и Марта оглянулась. Темная машина вырулила с боковой дороги, мигнули красные тормозные огни, взметнулся снег, и машина стала быстро удаляться в сторону шоссе.
Эта темная машина странно встревожила Марту. Что там такое с перепадами настроения у беременных женщин?
– Смотри, выехал кто-то…
– Где?
– Сзади.
Данилов посмотрел.
– Ну и что?
– Что он там делал, в лесу?
Данилов пожал плечами:
– Почему это должно нас интересовать?
– Не должно, но интересует, – пробормотала Марта и опять оглянулась. Машину уже было почти не видно.
– Может, он с девушкой приезжал… погулять. По лесу.
Марта развеселилась:
– Как ты прав, Данилов! А мне даже в голову не пришло. Про девушку-то!..
– Я вовсе не имел в виду…
– Имел-имел, – перебила Марта, – именно это ты и имел в виду. – Она посмотрела на Данилова и добавила: – Шалун!
Он улыбнулся так, как умел улыбаться только он, – ничего не означающей, сухой улыбкой, которая лучше всяких слов говорила ей, что пора остановиться. Все его улыбки были ей известны наперечет.
Заснеженная шоссейка сделала крутой поворот, елки стали редеть, черно-белые, хрестоматийно печальные березы, наоборот, придвинулись, и открылся бесконечный забор, уходивший вправо и влево – далеко.
– Ух ты! – прошептала Марта, и Данилов радостно посмотрел на нее. – Слушай, Данилов, дальше вполне можно не ехать. Это тоже ты придумал?
– Ну конечно.
Это был самый изумительный забор из всех, которые Марта Черниковская видела в своей жизни. Он был высокий и глухой, но, несмотря на это, почему-то не напоминал задний план из репортажа о жизни заключенных в Бутырской тюрьме. Основу его составляли камни разных цветов и размеров, наваленные в каком-то необыкновенном гармоничном беспорядке, а выше были доски, тоже уложенные странно, под углом. Почему-то это напоминало юг и детские книжки о гасиендах и плантаторах, и казалось, что за досками невиданного забора нет никакой зимы, что там жарко и солнечно, и подол белого платья летит по плиточному полу, и плавится полуденный воздух, и закрыты ставни на андалузских окнах, и куст неправдоподобно алых роз взбирается по выбеленной жаркой стене.
– Данилов, ты гений. Правда. Остановись, я выйду посмотреть.
Данилов засмеялся нормальным человеческим смехом.
– Выйдешь, когда доедем.
– Как это тебе в голову пришло? Среди леса такой… такое… такая сказка.
– Катерина сказала, что им не хотелось никаких дворцов. Она сказала, что мужу