Сладчайшие дни бытия. Татьяна Батурина
недосуг отправить в мусор,
Хранится птичье подаренье –
Перо расплывчатого света.
И, кажется, со мной несчастье:
Мне нравятся страданья сердца,
От них ему больнее только.
Люблю казаться виноватой
И собираю гнев прохожих,
Распуганных унылой тенью.
Стесняюсь лепета деревьев,
Собачьих умудрённых взглядов
И то и дело извиняюсь,
Когда меня в толпе заденут
Или окликнут по ошибке.
В постылом платье незаметном
Слежу за танцами красавиц
В шелках, шифонах и поплинах.
«О, с вами горя не случалось,
Вы света, видно, не теряли, –
Я думаю не без упрёка, –
Вполне вы счастливы в нарядах
Морей, цветов, ночей, деревьев…»
4
Пошлют ли мне своё прощенье
Упрямый мальчик, и собака,
И капля света, и невзрачный
Цветок полей, и лист берёзы,
И та сирень, что потерялась
На месте выпавшего света
На остановке ожиданья?
О, юность!
Осень, сад
С тихом любви зрачки позолотив,
Я искушаюсь золотом осенним:
Медлительный, чарующий мотив
Меж смертью и грядущим воскресеньем…
Ужели звук прощальный, золотой,
Торжественно лиясь, словно поэма,
Сияет мирозданной полнотой
Прародины – заветного Эдема?
Ужель оттуда, где взамен времён
Резвится младокудрая свобода,
Шлёт вечный лист багрянородный клён?..
В прапамяти сохранна праприрода.
В ней стебли-корни, листья-лепестки
Всевластвуют над гнилостным забвеньем,
А мой морозник, что мои виски
Спасает райски тёплым омовеньем?
Моя герань, оцветшая окно?
Мой подорожник вдоль родных дорожек?
О, тайны приземлившиеся!..
Но
В них чуден свет эдемовых тотошек…
И ты, мой клён, вратарь осенних врат,
Тож вынянчен в священной горней куще!
Порыв бессмертья золотом объят –
Всевящим, Всемогущим, Вездесущим…
Письмо
Когда душе стеснительной не справиться со злом,
Мне боязно, что реже год от году
Пришлёт родня далекая доверчивый поклон,
Пожалует хорошую погоду.
И рядом тоже добрая, заботная родня,
Готовая на ласку и советы,
Но отчего так радуют, так трогают меня
Застенчивые дальние приветы?
«В достатке ли бытуешь ты, и есть ли про запас,
Одним-то днём жить нынче не пристало…
Но ежели ты норовом характерная, в нас,
То в люди и не выбьешься, пожалуй».
И может, с тонким умыслом, а может, и спроста,
По отчеству старинно величая,
Поведают о тяжести крестьянского креста,
Мол, в нём все благородные начала…
Родимые, вся жизнь моя в