Голый дневник. Ольга Хейфиц
до трубки, телефонный шнур перекрутился и замотался вокруг щиколотки, согнав последние следы ночи с нежной сони.
– Дорогая, я быстро и по делу! – голос незабвенного эксквазиначальника звучал слишком деловито и бодро для этого времени суток. Подушка, уютно скукожившись, призывно белела на кровати и сбивала с толку. Под локтем плед кололся шерстяным телом, утро не отпускало меня…
– Какой от меня может быть прок в такую рань? – я заметила, что педикюр на правой ноге немного облупился, меня это расстроило.
– Ты мне говорила летом, что у тебя девочка сидит без работы, у Алекса новый проект запустился, все очень стремительно развивается, ей будет интересно поучаствовать? – последовала сложная цепочка деталей и нюансов, но я уже почти не вникала, главное было то, что Мусе уготован шанс. И какой! Великолепная возможность, очень перспективная и интересная, и, если мой талантливый дружочек сможет проявить себя должным образом, карьера ей почти обеспечена. Вспомнив грустную её птичью голову, маленькую комнату в некрасивом районе, метро по утрам, и тяжелые мысли на душе, я довольно улыбнулась себе и своей гуманитарной миссии.
– Конечно, записывай телефон, позвонишь ей, и вы договоритесь, – я, кажется, расковыряла родинку на лодыжке, и это меня на минуту неприятно испугало.
– Нет, дорогая, мне некогда, я улетаю, потом ты же знаешь Алекса, он тебя так любит, вечером в четверг приводи её на открытие выставки, там представишь их друг другу. У нее будет больше шансов, если она придет с тобой.
– Ок
– Только пусть она там долго не думает, если что, у нас горит все, мы просматриваем по десять человек в неделю, и все рвутся работать. Все, милая, я опоздал уже везде, до скорого!
– Пока. То место, где была родинка, кровоточило, я слизнула языком каплю своего жидкого ДНК. Неужели и правда родинку содрала? Или просто показалось, это болячка какая-то… день начался рано, но принес хорошие новости для Муси. Я перезвонила ей сразу после завтрака, но она не взяла трубку.
* * *
Жизнь определенно решила побаловать меня. Мужчина был весь бархатный, ровный, заманчивый словно ледяное шампанское. От него точно так же покалывало на языке и хотелось смеяться. Прижимаясь к нему, я глупела, но не подавала вида, мы уже две недели сводили друг друга с ума своей красотой, молодостью и осенними поцелуями. Он готовил, как повар из мишленовского ресторана, и учил меня долго и мучительно помешивать особый соус серебряной ложкой в какой-то специальной мисочке. Сердце понемногу обретало свою естественную форму, срастались рваные раны, он зализывал их и закармливал бешамелем.
В последний вечер перед его командировкой, мы сидели у его друзей в каких-то невероятно глубоких креслах и вели мало глубокомысленные беседы, в духовке томилась баранина с розмарином, а рядом с моим спутником томилась я. Он уезжал так стремительно, неожиданно, что мы оба пожалели о потерянном