Железный Сокол Гардарики. Владимир Свержин
чтобы привезти царю богатые дары, заверить в личной преданности, а заодно и нерушимости южных границ. Большую же часть времени князь Дмитрий проводил в своих владениях между Черниговом, Каневом и Новгород-Северским, в окружении беззаветно преданного ему войска, своеобразного ордена степных рыцарей, именовавшегося Запорожской Сечью. Собственно говоря, именно он выстроил на острове Хортица у днепровских порогов грозную крепость, ставшую мощной столицей казачьих земель. И если мог быть над вольнолюбивыми детьми южных степей законный государь, то им, несомненно, являлся мифический казак Байда – князь Дмитрий Вишневецкий.
Наши кони остановились у берега реки, ожидая, пока, скрипя воротом, переползет через широкую водную гладь дощатый перевоз. Я по привычке начал рассматривать крепость и ее окрестности, стараясь выглядеть безучастным, но это мне не помогло.
– Ишь глазища-то вылупил, чисто филин. – Атаман Гонта двинулся ко мне, норовя своей крупной фигурой загородить обзор. – Шо ты тут выглядываешь, шайтанское отродье? Прикрой очи, бисова душа, не то я тебе их сам прикрою.
Я, пожав плечами, отвернулся и перевел взгляд на воду в зеленых разводах проплывающей ряски. Ватажник явно искал ссоры, но поддаваться на его провокации никак не входило в наши планы.
– Ну, шо б ото так кипятиться? – примирительно начал Лис. – Ну, посмотрел человек на твою крепость, полюбовался. Шо теперь, крыши с нее посдувало, что ли?
– Ты язык-то свой змеючий не разнуздывай. Оно еще проверить надо, с какого боку ты здесь взялся, – напустился Гонта на моего напарника.
– А не твоя забота, клещ ты въедливый, – начал заводиться Лис. – Сказано было, у нас к самому гетману дело. Глядишь, за дурь твою Вишневецкий не пожалует.
– Говорил я вам, уходить со мной надо, – вклинился Джанибек, дотоле молча наблюдавший разгорающуюся свару. – Послушали бы – на золоте ели. А теперь за вашу голову и аспера[6] не дадут.
Казаки насторожились. Мало кто из них свободно владел языком Гиреев, но уж как по-татарски «золото» – наверняка знал каждый.
– Ох, чую я измену злую, – патетически взвыл Гонта. – На сажень вглубь чую. Ну-ка вяжи их, хлопцы.
Паром, уже успевший отчалить от берега с нами на борту, залихорадило. Наверняка хитроумный мурза, тонко чувствуя обстановку, неспроста сделал свой каверзный ход. Нас с Лисом на перевозе было двое, да примерно дюжина казаков. Плюс к этому – он и паромщик. Завертись между нами и людьми Гонты рьяная свара – и кормить бы его пленителям местных карасей. А коли вдруг окажется, что и дюжине казаков с нами не совладать, то у меня и Лиса выбора иного не останется, как рубить канат и, покуда не опомнились оставшиеся на берегу соратники атамана, плыть, доверившись течению. А тут, по его разумению, спасаться лучше вместе с пленником. В любом случае татарин оставался драгоценным призом, и персона его была неприкосновенна. В отличие от моей и Сергея. Однако перспектива явиться перед Вишневецким, которому, по мысли институтского
Аспер – мелкая турецкая монета. Использовалась и в Крыму.