Русская культура заговора. Илья Яблоков
и сам термин. Согласно австралийско-британскому историку Эндрю Маккензи-Макхаргу, выражение «теория заговора» впервые появилось на четвертой странице газеты St. Louis Daily Globe-Democrat в выпуске от 5 июля 1881 г. и относилось к делу о покушении на убийство американского президента Джеймса Гарфилда[57]. Спустя почти 60 лет философ Карл Поппер во втором томе работы «Открытое общество и его враги» использовал схожий термин «заговорщицкая теория общества», и с тех пор термин «теория заговора» стал прочно ассоциироваться с осмыслением мира современным человеком.
Именно в середине XX в. и именно в США начинается академическое изучение теорий заговора. К концу века эта волна докатилась и до Европы, и даже до бывших социалистических стран. В середине 1950-х гг., озабоченный атмосферой паранойи и шпиономании, связанных с активностью сенатора Джо Маккарти, американский историк Ричард Хофстедтер сфокусировал свое внимание на традиции американской культуры заговора XIX–XX вв., сформулировав знаменитую идею о «параноидальном стиле американской политики» и выявив ключевые черты теорий заговора. Хофстэдтер описал видение мира автором теорий заговора через объединение клинического термина «параноидальный» с историческим анализом разнообразных событий в политической истории США. Историк изобразил теоретика заговора как параноидальную личность, во всем способную найти доказательства существования тайного плана управления миром. Этот персонаж погружен в личную драму одиночной схватки с безумно рациональным и изощренным врагом, который не совершает ошибок. Сама история для этого человека – один сплошной глобальный заговор[58].
Концепция Хофстэдтера, делающая акцент на психологической компоненте в теориях заговора, на многие десятилетия стала доминирующей при изучении феномена. Хофстэдтеру главная опасность виделась в праворадикальной риторике: именно этот политический спектр представлял Джо Маккарти. В 1990-е сын известного советолога Ричарда Пайпса, Дэниел, под влиянием холодной войны распространил присутствие «параноидального стиля политики» и на леворадикалов, уделив в своей книге много внимания СССР и, в частности, Иосифу Сталину[59]. Работы, написанные в этом русле, изображали теории заговора исключительно как часть нездорового восприятия действительности, а людей, разделяющих эти идеи, – как жадных до власти и глубоко уверенных в том, что ничто не происходит случайно, а лишь в результате тайного сговора влиятельных людей[60].
Безусловно, такое упрощение не могло служить сколько-нибудь эффективному изучению конспирологии. Ни Хофстэдтер, ни его последователи не сумели предложить четкого метода исследования. Напротив, Пайпс призвал каждого, кто озабочен популярностью параноидального стиля в политике, присоединиться к «вечной борьбе» против теорий заговора, где бы ни проявились их черты[61]. Американский культуролог Джоди Дин заметила, что подобный подход сам по себе сравним с параноидальным стилем[62]. Конечно, он помог выявить ключевые черты теорий
McKenzie-McHarg, A. (2019). Conspiracy theory: the Nineteenth-Century Prehistory of a Twentieth-Century Concept // Joseph E. Uscinski, Conspiracy theories and the people who believe them. Oxford: Oxford University Press.
Hofstadter, R. (1996). The Paranoid Style in American Politics and Other Essays. Cambridge: Harvard University Press, 29–37.
Pipes, D. (1997). Conspiracy: How the Paranoid Style Flourishes and Where it Comes From. New York: Free Press.
См., например: Robins, R.S. and Post, J.M. (1997). Political Paranoia: The Psychopolitics of Hatred. New Haven and London: Yale University Press.
Pipes, D., 49.
Dean, J. (2002). Publicity’s Secret: How Technoculture Capitalizes on Democracy. Ithaca: Cornell University Press, 63–64.