Рождение таблетки. Как четверо энтузиастов переоткрыли секс и совершили революцию. Джонатан Эйг
охотника, всегда умеющего найти себе добычу. Комсток и его агенты начали аресты издателей, фотографов и владельцев книжных магазинов – часто выдавая себя за покупателей. Комсток был неутомим. Он произвел сотни арестов и конфисковал порядка двухсот тысяч неприличных картинок и шестидесяти четырех тысяч устройств для контрацепции и сексуального удовольствия. Не меньше пятнадцати женщин, обвиненных им в безнравственности, предпочли суду самоубийство.
Закон Комстока определял безнравственность так широко, что она могла включать что угодно. Неудивительно, что под его эгидой запрещалась не только продажа средств контрацепции, но и распространение информации о них. Удивительно лишь то, что этот закон так долго держался и так долго не давал женщинам возможности контроля над рождаемостью.
Вскоре по прибытии в Англию Сэнгер написала мужу, что считает их двенадцатилетний брак законченным, и попросила развода. Но Билл думал по-другому. «Ты для меня весь мир», – настаивал он в одном из писем.
Но если мужа она покинула без особых угрызений, то к детям у нее были иные чувства. В своем дневнике она выражала обеспокоенность за них. Семилетний Грант и пятилетняя Пегги временно жили в Гринвич-Виллидж, вверенные заботам Кэролайн Пратт, прогрессивной деятельницы образования, и ее спутницы жизни Элен Маро, профсоюзной активистки. Пегги не понимала, куда девалась мать, и плакала каждый раз, когда отец, навещавший детей в доме Пратт и Маро, должен был уходить, писал Билл в письмах к Маргарет. Со временем Билл забрал Пегги к себе и попросил одну из теток девочки переехать к нему и готовить. Грант писал матери письма, в которых стоически призывал не беспокоиться о нем, а Стюарт, один в школе-пансионе, просил прислать ее фотографию, на которую он смотрел бы в ее отсутствие. С началом войны в Европе почта стала ненадежной. «Как мне одиноко! – писала Сэнгер. – Есть ли на свете тюрьма суровее… нежели скитания по миру, вдали от любимых малышей?..» Но в других письмах и дневниках она ясно выражала, насколько ценит время, свободное от семейных забот, чтобы «размышлять, медитировать и мечтать».
Осенью тысяча девятьсот пятнадцатого года мужа Сэнгер осудили по обвинениям в непристойности. Судья счел, что он нарушил «не только законы человеческие, но и законы Божьи, замышляя предотвратить материнство». Выбирая между штрафом в 150 долларов и месяцем в тюрьме, Уильям Сэнгер выбрал тюрьму. Только тогда Маргарет наконец согласилась вернуться домой. Вскоре после ее приезда в Нью-Йорк ее пятилетняя дочь Пегги заболела пневмонией и умерла в больнице «Маунт-Синай», свернувшись на руках матери. Семья Сэнгер после этого никогда не стала прежней. Грант обвинял мать, говоря, что Пегги не заболела бы так серьезно, если бы мать была дома. Билл Сэнгер сделал гипсовый слепок лица дочки и еще много лет хранил его даже разбитым. Маргарет не спала ночами, а когда сон приходил, ее одолевали кошмары. Однажды ей приснилось, что вокруг нее падают крыши с домов, и она взволновалась,