Навозный жук летает в сумерках. Мария Грипе
вот! Стоило отвлечься, и она опять начала клеить ценники по второму разу.
Ерунда какая-то… Со злости Анника отпихнула несколько банок так, что они покатились по столу.
Потом встала и пошла звонить Давиду.
Первое, что они увидели, войдя в Селандерский дом, был цветок. Сегодня он выглядел куда лучше.
Но, хотя день был в самом разгаре и за окном светило солнце, а цветы, как известно, всегда обращают свои листья к свету, этот цветок упрямо поворачивался внутрь комнаты – к лестнице.
– Странно, – сказал Давид. – Когда я вчера уходил, я повернул горшок так, чтобы свет падал на листья.
– А что, если здесь кто-то был… – Анника запнулась: ерунда, этого не может быть.
Но Юнас ухватился за ее мысль. В дом запросто мог кто-то проникнуть. Поэтому он предусмотрел все до малейших деталей. Рисковать нельзя ни в коем случае. Чтобы проверить, не приходил ли кто в их отсутствие, Юнас положил на все дверные ручки немного хвои. Если хвоя так и лежит на ручках, значит, никто не приходил. А если нет, следовательно… И тогда придется принимать меры! Еще этот метод позволял определить, какие двери открывали, а какие нет.
– Хитро придумано! – восхитился Давид.
– Ну и как хвоя? – улыбнувшись, спросила Анника. – На месте?
– Да, пока на месте, – ответил Юнас. – К коробке с ключом никто не прикасался. Цветок повернулся сам. Он хочет, чтобы мы поднялись по лестнице!
– Да, похоже на то… – сдавленно пропищала Анника.
– Ну все, давайте уже достанем ключ и разыщем, наконец, эту летнюю комнату! – сказал Давид.
– Да, давайте… – согласилась Анника.
Они поднялись по лестнице, и Давид достал ключ. Он огляделся. Куда ведет этот коридор? Из всех дверей заперта была лишь одна, ведущая на чердак. Возле нее на крючке висел ключ.
Комната, где жили только летом, вполне могла находиться на чердаке. Дети открыли дверь на чердак и оказались перед высокой деревянной лестницей. Ступеньки зловеще заскрипели, и Юнас сразу же включил магнитофон:
– Раз-раз! Говорит Юнас Берглунд!
– Какой жуткий чердак, – сказала Анника.
– Да, не самый уютный, – отозвался Давид. У него с собой был фонарик.
Юнас докладывал:
– Итак, дорогие слушатели, мы находимся на чердаке Селандерского дома. Как только что заметила одна из моих коллег, место жутковатое. Дневной свет скупо проникает через небольшие оконца, затянутые старой паутиной. В полутьме можно различить груды хлама, покрытого толстым слоем пыли. Я чувствую резкий затхлый запах. Нам приходится продираться сквозь паутину, которая серыми клочьями свисает с потолка. Вокруг носятся летучие мыши…
– Юнас, прошу тебя, не надо так ужасно преувеличивать! Мне и без того плохо! – послышался голос Анники.
Юнас раздраженно выключил магнитофон.
– Хочешь испортить мне репортаж, да? И как раз когда я почувствовал вдохновение!
– Извини, пожалуйста, я не хотела… – виновато проговорила Анника.
Давид с фонариком ушел вперед. Они видели, что он остановился у какой-то