Дама и лев. Касанова Клаудия
тонкую серебряную цепочку, охватывающую её талию, конец которой свисал почти до пола. – Сегодня ваш отец будет гордиться своей маленькой принцессой, а рыцари поумирают от любви к вам.
– Николь, ты неисправима, – Аэлис пыталась спрятать улыбку. – Ты будто забыла, что я помолвлена. К счастью, первенец сеньора Суйерского обручился со мною ещё четыре года назад, – проговорила она, припоминая те дни. – Он приехал сюда с отцом, старым Суйером, и свитой из двадцати рыцарей. Из двадцати рыцарей, Николь! Мне даже на минуту показалось, что один он не решился бы просить моей руки. Жиль такой нежный, даже робкий немного…
Она замолчала, видя, что Николь поджала губы. Жестом она позволила няньке излить в очередной раз поток обычных упрёков в адрес её суженого.
– Госпожа, вы ведь знаете, что я думаю об этом юноше. Уж извините, но не должен он был уезжать в этот проклятый крестовый поход, чтобы вы тут чахли в одиночестве. – Николь кипела от возмущения, продолжая одевать свою госпожу. – Четыре года! Да за это время дом можно было бы построить, в котором вы бы жили после свадьбы, а сеньор Суйерский даже не соизволил очистить от валежника то болото, которое ему взбрело в голову подарить вам. Я ничего не имею против славных рыцарей, которые отправляются воевать с сарацинами, Боже упаси. Наоборот! Но юноше, едва посвящённому в рыцари, не умеющему отличить лицо от изнанки, нечего делать среди настоящих мужчин. Сесть на корабль в этом венецианском порту, где полным-полно дурных женщин, когда его тут такая красавица дожидается!
– Ну хватит, Николь, – спокойным голосом произнесла Аэлис, давая понять, что мнения своего она не изменит. – Я тороплюсь. Заканчивай наконец. Не хочу опозданием дать повод Жанне упрекнуть меня при всех. То-то радость бы ей была.
Она поправила колье из сцепленных золотых колец, украшавшее её шею, и минуту задумчиво смотрела на деревянный медальон, висевший у неё на груди.
Зал был щедро освещён, горели, потрескивая, все факелы вдоль боковых стен. От жара факелов раскраснелись лица, деревянные ставни были закрыты и не выпускали из помещения тепло. Большой стол в форме подковы, стоявший в глубине, был накрыт белыми нитяными скатертями, во главе его сидел сеньор Сент-Нуарский и его супруга Жанна. За их спинами висел огромный гобелен, работа многих поколений ткачих, на котором изображены были сцены из жизни владельцев замка с давних времён и до нынешних дней: на последнем фрагменте нынешние сеньор и сеньора торжественно вступали на поляну, поросшую ярко-зелёной травой, где их ожидали многочисленные вассалы, чтобы приветствовать и воздать им почести. В противоположном конце зала пылал огромный камин, перед которым на полу лежала сухая солома, покрытая пышными мехами. Тут вскоре должны были появиться певцы, сказители и жонглёры, дабы развлечь господ рассказами о невиданных краях и фантастических тварях, героических битвах и воинах, чистых сердцем.
В тот момент, когда вошла Аэлис, рыцари, удостоенные чести разделить трапезу с семьёй хозяина замка, ждали знака,