Закон улитки. Андрей Курков
спустил ноги с диванчика, и тут же покатился по деревянному полу с глухим цоканьем пустой граненый стакан. Виктор нагнулся, сфокусировал на гранчаке взгляд, но тут же увидел еще два предмета, услужливо поставленных у диванчика на деревянном полу, – бутылку пива и открывалку с добротной деревянной ручкой. О нем позаботились. Виктор открыл пиво, налил в стакан, выпил. Вспомнил прошлую ночь, потом прошлый день. Потом ночной разговор с хозяином. И снова выпил пива. Думать не хотелось. Думать было больно – даже не голове было больно, а как-то всему телу. Хотелось только пить пиво и не думать. Но пива была только одна бутылка, а мыслей вокруг витало такое множество, что отмахнуться от них, как от комаров, было невозможно. И снова – ночной разговор, джип, из которого выгружают картонные коробки, гитарист с Крещатика. А ведь утром Сергей Павлович обещал поделиться новостями о Мише. Утро наступило давно, и теперь эти новости находились где-то рядом, ждали его.
И Виктор поднялся, потянулся, оделся. Заглянул в кулечек, валявшийся в углу комнатки, – там все было на месте – паспорта, деньги, письмо с кредитной карточкой. Рассовывай по карманам – и иди! Только вот куда? Пока он, как говорил ночью Сергей Павлович, улитка без домика. То есть слизняк, которого могут раздавить не заметив, или заметив, что, впрочем, не меняло результата. И то и другое было больно. И то, что его долго искали и поджидали в Феофании, тоже кое о чем говорило. А говорило оно о том, что кто-то очень хотел опубликовать тот самый скучный, бездарный «крестик», написанный на него толстым пугливым парнем. То есть в самой истории точку поставили, а на нем точку поставить не смогли – не нашли! Спасло везение. Везение в игре. Рулетка спасла, спасли пластиковые игрушечные денежки, которыми в этом игрушечном мире можно было расплатиться за собственную жизнь, выкупить себя из враждебных обстоятельств и заморозить до поры до времени в Антарктиде. Смех и грусть. Всегда вместе, рука об руку, плечо к плечу.
Но раз можно было попасть в Антарктиду, значит, можно выжить и в других ситуациях. А если уж выживешь, то дальше Антарктиды не улетишь!
Виктор спустился вниз. В доме было тихо и пусто. Ни души.
Снова заглянул в холодильник на кухне. Нашел колбасу, масло. Что-то звякнуло в памяти, и он открыл морозильник. Посмотрел с тупым удивлением на безголовые рыбьи тушки, на кульки с королевскими креветками, на две замороженные черепахи.
«Для черепахового супа?» – подумал он. Захлопнул дверцу.
Ел, запивал пивом, взятым прямо из ящика в углу. Там было еще много пива. Вот уж действительно утренний напиток, как для французов – кофе! И вместе с пробуждающейся бодростью приходила приятная тяжесть, основательность, неподвижная самоуверенность памятника.
А потом во двор въехали две машины. И появился Сергей Павлович, задумчивый, озабоченный. Заглянул на кухню.
– Наешься – спустись в подвал, лестница справа от входной двери.
Виктор кивнул. И все это получилось легко – пить пиво, закусывать хлебом с колбасой и кивать.
В