Т-34. Крепость на колесах. Михаил Михеев
напоминала девушка какую-нибудь звезду гламура из родного времени. Разве что волосы в блондинку не окрасила, а так – один в один. Личико ровненькое, взгляд пустой. Губы… Да, губы шикарные. Можно сказать, трудовые мозоли, а не губы. А задница… Могучий плацдарм для приключений, любая еврейка позавидует. Хотя она и так еврейка… В общем, черт знает что, даже Альберт малость охренел, когда увидел.
Выслушав его комментарии, Мартынов лишь хмыкнул:
– Любовь зла – полюбишь и сам знаешь кого.
– Но она ж дура!
– Бывает. Не она одна, кстати. Я слыхал, кое-кто из них фрицев хлебом-солью встречал.
– Да ну!
– Ну да, – передразнил его командир. – Не все и даже не многие, однако же – было.
– В России две беды, – задумчиво прокомментировал Сергей, – дураки и дороги. Я знаю, что делать с одной – побольше асфальта, щебня, песка, тяжелой техники и бригаду профессионалов. Но с дорогами-то что делать?
Мартынов, окончательно переставший хандрить, расхохотался, но тут же посерьезнел:
– Ты лучше на эти рожи посмотри. И скажи, что с ними делать.
Хромов посмотрел. Да уж, рожи были что надо. Широкие такие, добротные. Хорошо наетые, как и положено представителям внутренних органов. Интересно, где фрицы таких уродов в помощь набрали. Зевнув, он махнул рукой:
– Да расстрелять их на хрен.
– Думаешь?
– А чего церемониться? – удивился Сергей. – Толку от них никакого, один лишний геморрой. Да и по законам военного времени положено. Вон, сам посмотри, – он ткнул пальцем в ближайшего, толстого мужика поперек себя шире, – у этого задохлика вполне себе призывной возраст. А значит, какой вывод делаем? Перед нами дезертир, а их положено в расход…
– Я не дезертир, – как-то по-бабьи тонко взвизгнул полицай, хотя его никто, в общем-то, не спрашивал.
Однако Мартынов с удивлением приподнял бровь:
– Слышь, ты, утконос-недоносок! Хорош врать-то.
– Товарищи, дорогие…
– Тамбовский волк тебе товарищ, – на автопилоте отозвался Сергей.
Однако Мартынов остановил его:
– Не дезертир, говоришь?
– Нет! – полицай, видимо, решил, что имеет шанс отбрехаться, и говорил часто-часто. – Меня не призывали.
Мартынов встал, подошел к полицаю, некоторое время смотрел на него сверху вниз, а затем ласково-ласково (у знающих полковника чуть получше от этого тона по спине побежали мурашки) спросил:
– А теперь объясни, дятел, почему тебя не призвали? И не вздумай мне врать, что не было времени – точно знаю, ваш район немцы только через три недели заняли, мобилизация там пройти успела. Ну!
– Я… Это… Грудная жаба у меня.
– Грудная жаба – это что? – повернулся Мартынов к Игнатьеву.
Не то чтобы он ожидал ответа, но второй представитель старшего поколения в их группе был, как выяснилось, человеком начитанным. Повертел в пальцах результат работы – фигурку русалки, очень… гм… реалистично выполненную, с внушающими уважение формами. Свистнул какого-то пацана из крутившихся вокруг, торжественно