Держава. Том 3. Валерий Аркадьевич Кормилицын
дивизией, а Самсонов – Сибирской. Из ахтырских гусар казаками стали… Чего им драться-то?
– Февральские и мартовские газеты пришли, – потряс толстенной кипой Глеб. – Пишут, что учреждён Совет Государственной Обороны. СГО, если коротко. Коллегиальный орган, в который вошли: военный министр и начальник генштаба. Морской министр и начальник морского генштаба. А возглавил Совет Обороны великий князь Николай Николаевич… Та-а-к. Что ещё интересного? В начале марта уволен с должности Лопухин.
– Это что за фрукт? – удивился Ковзик.
– Полицейский чин, что прохлопал события девятого января.
– Да пёс с ним, что про нас-то пишут? – заинтересовался подъесаул.
– Сейчас найду. Вот, – развернул газету Рубанов: «В бою под Мукденом были окружены несколько рот 55-го пехотного Подольского полка. Командир полка полковник Васильев передал знамя ординарцам, чтоб вынесли его к своим. Роты прикрывали их отход. Погибли все. Васильева японцы подняли на штыки, но стяг не попал в руки врага».
– Молодцы подольцы, – похвалил полк Ковзик. – Мы вот тоже знамя пехотного полка вынесли, хоть бы кто написал об этом. Ну, что там ещё?
«При отступлении от Мукдена 1-й Восточно-Сибирский стрелковый полк вышел из боя с японцами в составе 3-х офицеров и 150 нижних чинов. Но сохранил знамя.
– А в Мокшанском полку сколько осталось? И никто не напишет… Обидно… Героически дрались, а в России о мокшанцах никто не узнает… И про Фигнера никто не вспомнит, – расстроился он.
– Бог узнает. У него там всё записано, – отложил газеты Глеб. – И мы всю жизнь будем помнить…
Наступила Пасха.
– Это ж надо? – возмущался Кусков. – Куриных яиц не достанешь, – оглядел аккуратные ряды палаток и коновязи в вётлах.
– Зато тепло, как у нас летом, – нашёл положительный штрих Рубанов, посмотрев в ультрамарин неба с белесыми облаками, и полюбовавшись потом ромашками в зелени травы: «Становлюсь лирическим, как старший брат. Я воин, а не поэт».
И тут запел соловей… На душе стало тепло и приятно…
– Господа! Христос Воскресе, – преподнёс друзьям по гранате капитана Лишина.
– Воистину Воскресе, – воскликнул Кусков, одарив товарищей фиолетовыми в крапинку перепелиными яичками. – У китайцев купил, – прояснил ситуацию. – Там ещё яйца куропатки были, но неприлично как-то… Сами понимаете… Командарм всё-таки.
– Чего же теперь, и куска сахара не съесть, коли генерал Сахаров штабом Маньчжурской армии руководил, – подбросил дарёное яичко Ковзик. – Ну а я вам дарю своё начальское – благодарю… В рифму получилось, – хохотнул подъесаул. – И по коробку спичек в придачу.
– День такой! На стихи тянет. А не могла бы ваша благодарность, Кирилл Фомич, выразиться как-то более весомо…
– Обоснуйте, уважаемый Глеб Максимович, – вновь подкинул яичко Ковзик и не поймал.
– Пока нет японских поползновений, не могли бы вы отпустить меня в лазарет, поздравить с Пасхальным днём одну особу, а вольнопёра