Держава. Том 3. Валерий Аркадьевич Кормилицын
умами, что бороться с ней невозможно», – доложили по инстанции пострадавшие большевики.
Биты в этот день были и другие их однопартийцы. ЦК РСДРП в ночь на 9 января принял решение: «Большевики должны участвовать в шествии к Зимнему дворцу, чтобы быть с народом, по возможности руководить массой».
8-го января Гапон надумал предупредить петербургского градоначальника Фулона о намечающемся шествии к Зимнему дворцу и даже дал одну из копий петиции в эсеровском её варианте.
Прочтя оную, генерал пришёл в ужас:
– Но это, батенька, настоящая революция! Вы угрожаете спокойствию столицы. Я вам верил… А теперь думаю, что вас следует арестовать как подстрекателя к бунту.
Не дослушав генерала, Гапон покинул его кабинет, направившись на встречу с министром юстиции Муравьёвым.
Пролёткой правил вооружённый наганом телохранитель Филиппов – громадина с неимоверной физической силой. Навстречу попался казачий разъезд, до колик в животе напугавший Гапона: «Вот ведь как может быть. Через полчаса с самим министром юстиции встречаться буду, а еду от его превосходительства генерала Фулона, на порог дома которого жандарм этих чубатых бестий и близко не пустит. Зато они могут запросто вытащить меня из саней, если чем-то не глянусь, и за здорово живёшь отхлестать нагайкой. Тут даже Филиппов со своей медвежьей силой не поможет», – опасливо косился на казаков с винтовками за плечами, при шашках и с наглыми глазами верных защитников царя-батюшки.
– Ежели что станут гуторить, ты, Филиппов, с ними не спорь, – велел телохранителю, с облегчением вздохнув, когда казаки, покачиваясь в сёдлах, миновали их.
Священника сразу пропустили к министру.
– Вот, сын мой, – обескуражил министра таким к нему обращением, – одна из копий нашей петиции. Страна переживает политический и экономический кризис… Настал момент, когда рабочие, жизнь коих очень тяжела, желают изложить свои нужды царю…
– Я согласен с пожеланиями об улучшения экономического положения рабочих, но к чему эти дерзкие требования политического свойства? – разорвал петицию министр, швырнув обрывки под ноги Гапона. – Не вашего ума, отче, политика. Вы понимаете, что замахнулись на самодержавие…
– Да, ваше превосходительство, – взяв пример с казаков, нагло уставился на министра юстиции. – Это ограничение царской власти на благо самого самодержца и народа. А рвать петицию не следует… Ибо одна копия отдана корреспонденту английской газеты. «Молодец Рутенберг… Или, как его сейчас величают, Мартын. Правильно, что не послушал меня, – гордо хлопнув дверью, покинул приёмную министра юстиции. – Будет кровь», – проезжая мимо греющихся у жаровни солдат понял он.
– Останови-ка, братец, – велел Филиппову и громко поинтересовался, глядя на серые шинели. – Дети мои, неужели станете в народ стрелять, коли командиры прикажут…
Те мрачно молчали и лишь один, с нашивками, буркнул сидящему на козлах Филиппову:
– Трогай подобру-поздорову… А то неровён час – по шее схлопочешь, несмотря на свой важный вид.
«Эти