Цепкие оковы силы. Розалинда Шторм
морду к лицу. Нос к носу, глаза в глаза. Облизнула его губы.
Убогая пародия на поцелуй, ты, мальчик, достоин лучшего, но иного дать я не могу. И никто больше не сможет. Жаль.
– Давай, красотка, к чему тянуть время.
Он улыбнулся, обнял за шею, и снова шепотом попросил:
– Давай, Паулина. Не заставляй меня ждать.
В моих глазах появился туман. Неужели слезы? Неважно. Надо бы оттолкнуть его, выбросить из головы все мысли, поддаться волчьей сути и сделать то, что нужно. Да? Да. Я почти готова. Почти…
Вспышка перед глазами была подобна молнии среди ясного неба. Я замерла, забыла дышать, потому что знала, что последует за ней. Образы, мысли, память осужденного – все это впитается в мозг, станет частью души, останется со мной навсегда.
Не хочу!
У меня не было колдовских сил, но был дар, вернее, проклятие: считывать память человека. Такое случалось редко, но недостаточно, чтобы забыть об этом навсегда. И вот теперь я снова с обреченностью следила за калейдоскопом чужой судьбы.
Сережа щедро делился своими печалями и радостями, своей болью и надеждой. Эмоции и события мелькали искрами, проносились перед внутренним взором со скоростью света. Год за годом, складываясь в жизнь, пока скорость не замедлилась, воспоминания не стали выборочными.
Я видела его глазами, слышала его ушами, ощущала органами чувств. Переживала вновь то, что волновало его больше всего. То, почему он оказался здесь, почему отдал себя колдуну.
То, из-за чего отдаст сегодня жизнь.
Дождь идет стеной, по стеклу потоки воды. Дворники не справляются, скорее мешают, ухудшая и без того плохую видимость. Оглушающе, будто и нет преграды в виде кузова автомобиля, взрываются громовые раскаты, черное небо вспыхивает красными, розовыми, фиолетовыми кляксами молний. Ветер дует прямо в лобовое, давит, отчего машина скрипит всеми составными частями, скулит, будто больная собака, дребезжит старым посудным сервантом.
– Серый, долго еще? Мать, наверное, с ума сходит.
Бросаю короткий взгляд на брата и тут же возвращаюсь к дороге. У Кости закрыты глаза, сам он съежился на сидении. Ему страшно.
Эх, надо было остаться у отца, как он предлагал, переночевать, а потом, с утра, ехать домой. Но я так устал в гостях. Устал улыбаться его новой жене, ее родне. Отвечать на дурацкие вопросы, ловить насмешливые взгляды. И делать вид, будто мне все равно.
– Теоретически, скоро должны доехать.
Теоретически. На практике все сложнее. Кажется, я свернул куда-то не туда.
Пытаюсь высмотреть огни города сквозь дождь, но вижу лишь силуэты холмов и темноту, подступающую со всех сторон. На встречной полосе пусто. Последняя машина полосонула светом фар примерно двадцать минут назад. Сзади никого. Приходит мысль, что мы остались одни во всем мире. Наедине с грозой.
Снаружи продолжает громыхать, а потому новый звук я вычленяю не сразу. Поэтому и реагирую поздно. Слишком поздно.
Чудовищный удар обрушивается слева едва ли не продавливая дверцу. А потом машину подхватывает