Намерение!. Любко Дереш
так и должно быть. Есть моменты, когда надо принимать решения. Есть моменты, когда надо за эти решения отвечать. Федя и Серый приняли решение и ответили за базар. Курочка тоже принял решение и теперь тоже будет отвечать по полной программе. Малая тоже что-то получила. Например, опыт. Может, когда-нибудь и ей надо будет принимать решение. И отвечать, само собой.
Только я чувствовал себя растерянным. Я больше не мог вернуться в компанию дебилов. И я не имел возможности стоять в обороне вместе с Курочкой и его малой. Вмешаться – значит принять решение, за которое нужно отвечать.
Это их войны, их битвы.
Чувствую себя чужим, растерянным.
Грею лицо в ласковых лучах. Люблю солнце в мае.
Что касается конкретно этой истории, все сложилось так. Фрайера побили, жутко побили. Его нашли за школой. Свидетели рассказывают, фрайер был похож на сливку в маринаде. Круговой – он же психанутый. А тут еще и Серый, два сапога пара. Дай только повод.
А вот буквально через два-три месяца Федя куда-то исчез. Говорили пацаны, он давно собирался смотаться в Молдавию, типа закосить от армии. Странно вот только, что так неожиданно, средь выпускного бала. Даже не хочу строить никаких предположений.
Есть решения и есть ответственность.
Мне не хотелось ни с кем общаться. После этого эпизода я стал нелюдимым, а если уж попадал в компанию, то вел себя так, что прости Господи. Хамил, грубил.
Потом сам удивлялся, откуда во мне это берется. Никак не мог забыть, каким тоном отрезал Курочка: «Я тебе не друг». Будто мне от него что-то нужно!
Странное было лето. Жаркое и сухое, но какое холодное для отношений. Шумное, с компаниями и забавами – но меня почему-то никто не звал. Честно говоря, я совсем перестал понимать, что происходит. Почему в один момент люди и мир изменились до неузнаваемости. В минуты слабости в том, что со мною происходит, я видел руку невидимой Силы, которая поворачивает каждую ситуацию так, чтобы в результате собственной глупости, раздражительной несдержанности и прямоты я оставался одиноким.
С Надей мы разошлись через две недели. Не сошлись характерами.
После нее была Галка, не такая симпатичная, как Надя, но старше на семь лет и куда легче на передок. Тоже поссорились, разошлись. Галка пугала меня, потому что хотела от меня ребенка. Потом даже попыталась надуть, будто беременна. Вранье разоблачил ее сорокалетний хахаль. В суровой мужской беседе он открыл мне, что у Галки проблемы с яичниками и она стерильна. Сказал, что ей это сделали, и он даже знает, кто именно. Хахаль на удивление своевременно предупредил, чтоб ноги моей больше у Галки не было, иначе порвет мне очко на немецкий крест.
Была также – параллельно остальным – сентиментальная «любовь» с одноклассницей Олей Вишенкой, моим идеалом. Любуясь на нее, грех было и подумать, что такую красоту можно ебать. Как-то я попробовал настоять на этом, в достаточно досадной манере… жалею, что тут добавишь. Это провело меж нами границу.
После неприятной сцены с Вишенкой (то был конец мая) я