Пустыня внемлет Богу. Роман о пророке Моисее. Эфраим Баух
внука наместника бога Амона-Ра на земле и нюх и слух подобающие. Ноздри его за множеством каменных стен различают избыточную свежесть, запах сырости, гниения лоз, цветения мха, шорох вод в плавнях Нила и не менее избыточную сухость и зной, идущие из пустыни. Ухо его улавливает шевеление рыбы в далеких водах, движение мыши под полом, слабый скрип древоточца. Как же ему не слышать приглушенный стенами голос Уна, который уже не в первый раз, уложив спать внука бога, рассказывает умирающей от любопытства и страха челяди о своих подвигах, походах и сражениях с ужасными врагами великой страны Амона-Ра, вечно залитой солнцем. И обрывочно роняемые слова Уна о врагах, которые всегда угрожают с севера, где высоты, дожди, туманы, чудятся мифом, пугают и притягивают. Об азиатах Уна умалчивает, ведь многие из челяди откуда: служат в кладовой, на кухне, в ткацких комнатах.
Но вот хабиру, апиру, ибрим – тут Уна дает волю языку: они же там разбойники на больших и малых дорогах, грабители; у нас-то они ироде бы в плену, а размножаются, как саранча, хотя ведь на самых тяжких работах, в каменоломнях, шахтах, на строительстве. Слышали, что говорит повелитель наш, наместник Амона-Ра на земле: надо прекратить их размножение, ведь в случае войны они соединятся с врагами против нас, как это было в давние времена, когда гиксосы пастухи-разбойники, возомнивши себя царями, превратили на: страну в развалины, в которых лишь плакал ветер, выли шакалы шипели змеи. Так вот, повелитель наш, сам бог и наместник Амора Ра на земле, не в силах их одолеть, обратился ко всему народу с призывом помочь ему, повелителю, удушить это семя: как только родится у них мальчик, топить гаденыша. Но вот же, месяц июнь в разгаре, а Нил совсем обмелел; это они наколдовали засуху, так что и топить гаденышей нельзя…
За окнами дышит жаром июньская ночь, время от времени разрываемая дикими воплями животных из дедова зоопарка, расположенного в зарослях у самой нильской воды. Слова Уна о воющих шакалах, шипящих змеях и… гаденышах рода человеческого совсем лишили сна внука бога: перед его расширенным от страха взглядом слов бы возникают из глуби зеркала, мерцающего полированным серебром в углу комнаты, увиденные им при посещении зоопарка странно протягивающие своей мерзостью и силой свиноглазые крокодилы и всякие ползучие гады с немыслимыми рисунками на слизисто-гладких извивах тел, с тонко вибрирующими жалами и раздувающимися пузырями яда… и эти крикливые попугаи, красно-желто-зеленые, к будто родившиеся на самой грани перехода от животных криков к человеческой речи, но в отличие от человека не могущие прорвать эту преграду.
Оцепенелым оком уставилась в него круглоглазая яйцеголовая змея Гайя, словно бы сошедшая с дедовой митры, обвивающая эмблему Гора, бога силы и власти. И эти гаденыши-детеныши хабиру видятся ему такими же ползучими, с вибрирующими жалами, если же всемогущий дед не в силах с ними справиться.
Правда, некоторое сомнение вызывает ответ Уна на вопрос одно из слуг: как же обнаруживают такого гаденыша, ведь отец и мать, верно, прячут его. Нам,