Русский путь братьев Киреевских. В 2-х кн. Кн. II. А. Малышевский
трактовку удельного периода и в целом всей истории России, считая ее бесконфликтной, коренным образом отличающейся от начатой завоеванием и движимой социальной борьбой истории Западной Европы. Подтверждая мнение французского историка О. Тьерри о происхождении западноевропейских государств вследствие завоевания, он вслед за Н. М. Карамзиным подчеркивает различие между добровольным призванием на княжение и завоеванием, определившим, в конечном итоге, разные пути России и Запада в мировой истории. При этом Погодин признает, что на раннем этапе завоевание и призвание мало чем отличаются друг от друга: «Призвание и завоевание были в то грубое и дикое время, положим, очень близки, сходны между собою, разделялись тонкою чертою – но разделялись!»126 И тут же замечает, что «малейшее различие в начале производит огромное различие впоследствии»127.
П. В. Киреевский парирует М. П. Погодину, отмечая, если бы представленное им «изображение нашей старины было справедливое, то Вы сами не могли бы иметь столько любви к нашей древней России; не могли бы посвятить ей столько постоянных трудов, столько полезных годов Вашей жизни; не могли бы иметь столько сочувствия с русским народом: такой странный народ был бы явлением единственным, небывалым в летописях мира, и трудно было бы нам думать с любовью о его прошедшей жизни. Надобно признаться, что тот человек, который уже по самому климату своей земли не может иметь никакого сочувствия с делами своего народа, – и тот народ, который подчиняется спокойно первому пришедшему, который принимает чуждых господ без всякого сопротивления, которого отличительный характер составляет безусловная покорность и равнодушие и который даже отрекается от своей веры по одному приказанию чуждых господ, – не может внушить большой симпатии. Это был бы народ, лишенный всякой духовной силы, всякого человеческого достоинства, отверженный Богом; из его среды не могло бы никогда выйти ничего великого. Если бы таков был русский народ в первые два века своих летописных воспоминаний, то всю его последующую историю мы бы должны были признать за выдумку, потому что энергия и благородство не могут быть народу привиты никакими чуждыми господами. – Вся наша история этому противоречит, и Вам лучше других известно, какова была встреча всех чуждых господ, которые пытались покорить и держать в повиновении наших предков: как во время татарских нашествий ни один русский городок не был взят без самого отчаянного отпора; какая сильная, непрерывная борьба продолжалась во все время татарского могущества и, наконец, какова была та покорность и то равнодушие, с которыми мы встретили чуждых господ в 1612 и в 1812 годах. А что касается до готовности нашего народа отречься от веры по приказанию чуждых господ, то Вам также лучше других известно, довольно ли залиты кровью этих чуждых господ все те стороны России, где наша вера подвергалась гонению, где в самом деле чуждые господа думали разрушить православие, а на место его внести унию и латинство.
Каким же образом народ этот так внезапно переменился?
Погодин М. П. Параллель русской истории с историей западных европейских государств, относительно начала // Погодин М. П. Историко-критические отрывки. М., 1846. С. 62.
Там же. С. 63.