Русский путь братьев Киреевских. В 2-х кн. Кн. II. А. Малышевский
что такого рода государственное устройство, свойственное народу земледельческому и мирному, довольному мужественною простотой и независимостью своего быта, часто могло быть неблагоприятно для успеха внешней обороны, особенно когда нужно было давать отпор врагу многочисленному, соединенному хотя насильственными, но крепкими узами160.
Замечательно, что у всех почти славян, об устройств которых в первые века их истории сохранилось больше подробностей, главные старейшины, родовые, племенные и народные заняты были одним родом деятельности и подразделялись по старшинству. Но так как вопрос о степенях старейшинства от времени и размножения господствующего рода все больше и больше должен был становиться затруднителен, то из него часто выходили споры и междоусобия, существенно затруднявшие быстроту и крепость народного соединения. Вот почему, когда размножение старейшинствующего рода либо становилось тяжело для народа по возникающим из него распрям или когда нужен был единодушный и быстрый отпор внешнему неприятелю, все споры об старшинстве прекращались избранием на великое княжение нового рода, который уже признавался старшим против прежнего, и поэтому, размножаясь мало-помалу, замещал высшие степени в чиноначалии старейшин, между тем как отрасли прежних князей мало-помалу входили в ряды народа. Так у поляков род Пяста, избранного из простых земледельцев, заступил место древнего, господствовавшего рода Попеловичей; так чехи избрали даже иностранца Сама; так княжна Любуша, по совету чешских старейшин, вышла замуж за простого земледельца Перемысла, которого потомство заместило степени старейшинства в земле чешской. Иногда сила личного характера или личных заслуг давали в народе перевес одному из младших потомков господствующего рода, и тогда он становился народным средоточием, получал значение великого князя, и род его, затмив старшую линию, уже получал право старейшинства»161.
В своей статье «Параллель русской истории с историей западных европейских государств, относительно начала» М. П. Погодин обращается и к трактовке «нравственных различий» западных народов и народов славянских. Первое такое различие для Погодина связано с характером северных славянских народов – «Словении были и есть народ тихий, спокойный, терпеливый <…>. Потому они и приняли чуждых господ без всякого сопротивления, исполняли всякое требование их с готовностью <…>. Такая безусловная покорность, равнодушие, противоположные западной раздражительности, содействовали, как считает историк, к сохранению доброго согласия между двумя народами»162.
Еще одно различие М. П. Погодин усматривает в гражданском и умственном образовании. Так, в отличие от западных племен, имевших богатую политическую историю в момент покорения их варварами, на Руси «гражданского образования не было никакого, а только семейное, домашнее, до которого пришельцы не коснулись», поэтому, делает вывод Погодин: «Мы получили
Далее следует замечание П. В. Киреевского: «Каждый из родовых глав, считая себя на то способным, хотел быть вождем, и, как нас в этом убеждает история – особенно чешская и русская, – не хотел повиноваться вождю».
Киреевский И. В., Киреевский П. В. Полное собрание сочинений в четырех томах. Т. 1. С. 260–267.
Погодин М. П. Параллель русской истории с историей западных европейских государств, относительно начала // Погодин М. П. Историко-критические отрывки. М., 1846. С. 79.