Инженер. Часть 3. Излом. Евгений Южин
Понимаешь, человеческий организм – это, как множество замочков, прикрепленных к каждой его клеточке. А эти какашки – это целый набор ключиков к этим замочкам. Местные работать с ними не умеют – я говорю о скелле. Когда они разругались с орденом, то потеряли доступ к университетам на западе. В результате, интернаты, которые всегда были у них неплохие, выращивают новых скелле, но и только. Как врачи они деградировали – так, лечат на уровне простейших манипуляций. А чтобы выделить нужный компонент, нужны знания, а не только искусство. Короче, из этих какашек, я тебе что угодно могу приготовить – могу ускорить ритм сердца, могу замедлить, могу расслабить тонус сосудов, могу напрячь их, могу в мозги забраться, а могу в кишки. В этих какашках гигантская коллекция разных белков и их обломков. Это, просто, счастье какое-то!
Я кивнул, – Похоже, что местные – я не о скелле, это не очень понимают.
– Да знают они. Только сделать-то ничего не могут. Они из них вытяжки всякие, настойки и прочую белиберду готовят. Так сказать – комплексные препараты. Травятся потихоньку, но что-то и лечат одновременно. Да, что там говорить – они все это через пищеварительный тракт принимают. Понимаешь?
– Угу. – кивнул я с умным видом, – У них же там все белки тут же на аминокислоты разваливаются.
– Какой ты умный! – хитро прищурилась девушка, явно нацеливаясь, высмеять меня.
Я решил не давать ей такой возможности и с предельно серьезным видом согласился, – Это, да!
Я вырос у моря. Любой нормальный пацан, вспоминая детство, вспомнит ту среду, то окружение, в котором он познавал окружающий мир. Для одного – это будет лес, для другого – степь, для третьего – река, а для меня – это было море. Можно сказать, что я проводил в нем все время с мая по октябрь, а остаток года слонялся рядом. И вот, я дорвался – меня приняла родная стихия.
Я лежал на спине, рассматривая такое знакомое, такое земное синее небо со штрихами перистых облаков так высоко, что они должны были видеть космос. Мир вокруг исчез, оставив меня наедине с этой синевой. Это был миг, когда можно было забыть о всем, забыть о тайне, которая вела меня по мирам, забыть об опасности, которая бродила вокруг.
С сожалением, я оторвался от созерцания бесконечности и вернулся на планету. Дно медленно понижалось от кромки воды, и я заплыл довольно далеко от широкого пляжа из красноватого песка, на котором сидела, ожидая меня, одинокая темная фигурка. Я махнул девушке рукой и стал выбираться. Купание в океане, похоже, совсем не привлекало местных, больше озабоченных повседневной жизнью – во всяком случае, на пляже не было ни одного человека, даже детей. Ана отказалась лезть в воду несмотря на то, что солнце ощутимо припекало. Она внимательно осмотрела меня, добравшегося наконец до суши и заявила:
– Теперь будешь соленый и станешь чесаться.
– Не стану.
Я осмотрелся по сторонам. Вдалеке, там, где располагались причалы небольшого порта, можно было видеть какое-то движение людей и повозок. У одного из невысоких, далеко выдававшихся в море пирсов стояло длинное судно неизвестного мне вида. На мысу, где стояли древние башни, и где я только